Таящийся ужас 2

Арнольд Фавел нашел жену лежащей на полу за роялем. Он опустился на колени рядом с ней. Даже его скудных медицинских познаний оказалось достаточно, чтобы оценить небольшую рану на виске, окруженную запекшейся кровью. Кроме того, ему показалось, что жена задохнулась от чего-то мокрого, поскольку и ночная рубашка, и все ее тело продолжали сохранять на себе остатки влаги. Его также удивил стоявший в комнате сильный запах реки или пруда. Подняв взгляд, он увидел висевшую на стене и сильно покосившуюся тяжелую картину, однако угол ее рамы никак не доставал до тела и не мог нанести женщине такую рану.

В конце концов он все же обнаружил, что именно ударило ее в висок, — это был метроном, свалившийся из-за картины, за которой, очевидно, был, кем-то спрятан.

Неожиданно… После сытного ужина

Бэрри Мартин ЛАУРА

Я люблю Лауру. Я всегда буду ее любить.

Последнее время она неважно себя чувствует — все из-за того несчастного случая. Наверное, она упрекает меня за случившееся, хотя вслух ни разу не выговорила мне. Она вообще никогда не говорит ничего такого, что могло бы причинить мне боль. Ведь она любит меня. Так же, как и я ее.

Если хотите, я расскажу вам, что произошло.

Это случилось ночью, примерно в половине двенадцатого. Три надели назад. Мы возвращались с вечеринки у Боба. Праздновали день рождения его жены Джойс.

Да, в тот вечер я немало выпил. Основательно выпил, но не настолько же, чтобы потерять способность вести машину! Незадолго до этого прошел дождь, и было довольно холодно. Мы включили «печку», Лаура слушала музыку и в такт ей притопывала ногой.

Неожиданно я услышал ее дикий крик:

— Джек! Ради всего святого, осторожнее!..

И это произошло. Удар, осколки лобового стекла, и Лаура, вылетающая в черноту ночи…

С той поры она со мной не разговаривает. Нет-нет, не подумайте, мы не поругались. С самого дня свадьбы мы вообще повздорили только однажды — когда я сказал ей, что прожег сигаретой ковер. Впрочем, даже тогда мы чуть ли не на следующий день уже помирились. Я же сказал, что мы любим друг друга. Она любит меня, а я — ее. И всегда будем любить друг друга.

Вы спросите, почему же она сейчас не разговаривает со мной? Это от шока. После катастрофы у нее отнялась речь. Такое иногда случается, вы же знаете. Сначала отнимается, а потом так же неожиданно восстанавливается. Думаю, что уже скоро она поправится и снова заговорит со мной. При этом обовьет меня своими нежными руками и скажет, как сильно она любит меня, своего мужа…

Раньше она была очень жизнерадостной, и ее нынешнее состояние очень огорчает меня. Я часто поднимаю ее из кровати, одеваю, сажаю на стул в спальне у окна. Естественно, я стараюсь не злоупотреблять — боюсь, как бы она не простудилась. Ночью я устраиваюсь в постели рядом с ней, целую в щеку и говорю, что совсем скоро она поправится…

Доктор? Что доктор? Никаких, врачей! А то опять попытаются увезти ее с собой. Кстати, однажды уже было такое — сразу после аварии. Все говорили, что мол, нам обоим будет лучше, если они заберут ее с собой, обещали, что сами присмотрят за ней. Глупые мерзавцы! Откуда им знать, что хорошо для нас обоих, а что нет?

Но я привез ее обратно. Я узнал, куда они ее положили и тайком привез сюда. Я хочу, чтобы она постоянно была со мной. Если вы любите кого-то так же, как я люблю Лауру, вы поймете, как это важно — всегда быть вместе.

Просто сидеть рядом, взявшись за руки.

Подруги перестали ее навещать. Ко мне иногда приходят старые друзья, но они стараются не упоминать Лауру; наверное, не хотят меня беспокоить. В их присутствии я никогда не привожу Лауру. Не надо. Кроме меня ей никто не нужен. Она нуждается только во мне, в моей преданности. Но скоро она поправится. Все станет как прежде — мы опять будем устраивать обеды перед камином, гулять по парку, любить друг друга. У Лауры чудесное тело, очень гибкое, и такая эластичная кожа. Мы отлично подходим друг другу. Я даже сейчас чувствую, как ее вишневые губы касаются моих, ощущаю прикосновение ее языка… Вот она привстает на цыпочки и говорит:

— Дорогой, я так люблю тебя!

И тогда я смотрю на нее, гляжу в ее черные, цвета воронова крыла глаза. Глаза, что чернее той ночи…

Той самой ночи, когда произошла вся эта трагедия.

Той ночи, когда неделю спустя после катастрофы я выкопал Лауру из кладбищенской могилы и привез сюда, домой.

Я люблю Лауру.

Я всегда буду любить ее, всегда.

Хэйзел Хелд КОШМАР В МУЗЕЕ