Тайбола

— Знаем! — откликнулся Федот, не последний охотник в деревне.

— Думать надо, что делать-то… — подал голос и Алексей, плотный крепыш. Он привычно поправил широкий солдатский ремень, собрав сзади складки на выцветшей гимнастерке.

— Для того и собрались, — молвил Павел Пудович. — Без собак, знамо дело, невозможно добывать в лесу мясо, шкуры и меха.

Старец обвел взглядом собравшихся.

— Молчите, мужики? Тогда слушайте, что я баять буду. Вчерась обоз с рыбой из Ямозера проходил. У меня на подворье ямщики останавливались, лошадям передышку давали. За чаем обозники сказывали, что в далекой тайболе, на зимовке ошкуя Семена, собака ощенилась. Правда, щенята от волка, однако сука у охотника ладная. Может, щенята в суку удадутся. Вот и смекаю я — а не пойти ли кому из нас? Семен-ошкуй — наш деревенский мужик, прикидываю — нас в беде не оставит.

Охотники, поджав губы, задумались.

— До Семеновой избы в тайболе сотня верст будет. Отважится ли кто на такое? В лесу, поди, сугробы в сажень, — выразил сомнение Федот.

— Да, слабому тут не сдюжить, — вновь заговорил старец. — Сдается мне, это только Алексею Геннадьевичу впору будет. Он легкий на ногу, покрепче всех вас, да и воевал. Разве может подвести сельчан солдат?

Павел Пудович вопросительно глянул на Алексея, но тот не сказал в ответ ни слова. Шутка ли, туда-обратно двести верст целиной топать. Опять же — от семьи уходить, а дома детей семеро по лавкам, жена хворая.

— Не молчи, охотники ждут, — теперь уже впрямую обратился к Алексею старец. — Килограммов десять соли возьмешь в подарок, баночку пороху, мыла, сахару… А дойти — дойдешь. Лыжи у тебя крепкие, легкие. Думай, Алексей, думай…

«Может, это и к лучшему, — размышлял охотник. — Даст Бог, не одним щенком нас Семен-земляк одарит, тогда без собаки не останусь. А коли так — и семья сыта будет».

— Будь по-вашему, мужики. Пойду!

— Вот и ладно! Только в пути поспешай, Алексей: до февральских вьюг возвернуться надобно, — предупредил старец.

— Не боись, Павел Пудович! Все будет путем, — улыбнулся Алексей, нахлобучив на голову шапку.

В тот же вечер ему принесли собранный для Семена подарок. Хотя какие могли быть излишки в те послевоенные годы: товары-то первой необходимости отпускались по карточкам. Да видать, не зря пословица придумана: с миру по нитке — голому рубашка.

Глава 2 Дорога

Утром, еще затемно, отправился охотник в дальний путь. От деревни вдоль реки, закованной льдом, тянулась лыжня, и Алексей ходко побежал по ней. Поскрипывал под камусом широких охотничьих лыж снежок, мелькали белоствольные березки, от горячего дыхания на морозе закуржавела борода.

Когда забрезжил рассвет и лыжня пошла круто вправо, врезаясь в чащу, Алексей остановился передохнуть. Восемь километров незаметно затемно отмахал: лыжи, подбитые камусом — лосиной шкурой наружу, — легко скользили по укатанному снегу.

Подумалось о доме. Как там дети? Поди, уже проснулись? Как Лукерья? Не расхворалась бы шибко. На душе от этих мыслей стало тревожно, заныло в груди. Но не поворачивать же назад. «Будь что будет, не стану брать плохое в голову», — попытался успокоить себя Алексей.

Ступив с твердой накатанной лыжни на рассыпчатый рыхлый снег, он залопатил лыжами по целине. Грудью и плечом сильнее теперь ощутил лямку отяжелевших на бездорожье нарт. Опытный охотник Алексей исходил леса эти вдоль и поперек. Но сейчас он шел не на охоту, а за сто верст киселя хлебать: может случиться так, что, пока он дойдет до Семена, тот успеет извести щенков. Зачем они ему? Сука у него еще молодая.

Скидывая с капюшона малицы снег, Алексей так тряхнул головой, словно хотел избавиться от мрачных мыслей.

«Ого, елки-палки, за полста градусов стужа прет!» — отметил он про себя, вдыхая ледяной недвижный воздух.

Сбив сосульки с бороды, охотник сунул в рот ячневый сухарь и, разжевав его, с удовольствием проглотил. Что для него мороз? Губы в такт шагам шепчут незамысловатые частушки:

На печи сидят старухи,
собралися умирать.
Набежали молодухи
делегаток выбирать.

Ой, как Лебское — деревенька

баска, баска, баска,
ой, кабы улицы пошире,
так настоящая Москва.

Нарты, зацепившись за осинку, дернули плечи назад. Алексей, достав топор, легко, одним несильным ударом, срубил деревце, очистил его от сучков. Только нижней, у комля, срезал сантиметрах в десяти от стволика. Получился длинный легкий шест с крючком на конце. Идти стало легче: есть опора.

Так и одолевал Алексей тяжелый путь километр за километром, превозмогая холод, голод и усталость. За все время пути ему встретилась только одна ветхая лесная избушка, где он смог отогреться, отоспаться и чайком побаловаться.

А лес жил своей жизнью. На снежном склоне паслись дикие олени. Их было семеро. Подпустили человека близко: видать, еще не стреляли в них охотники.