Тайфун Дубровского

Итак, Анна Львовна отправилась навестить дочь и внуков, Мария за несколько дней до отъезда — выздоровела.

Спустилась вниз, чтобы приступить к работе, а я как призрак прячусь за колонной и наблюдаю за ней…

Длинные волосы высоким узлом стянуты на затылке, открывая, подчеркивая изысканный овал лица, длинную шею, интересные, чуть с восточным налетом, черты лица. Одета в форму горничной, настоящую: серо-голубое строгое платье до колен и белый передник, дизайн моей матери, абсолютно асексуальный, но на Маше сидит эта одежда так, что в штанах твердеет, лоб покрывается испариной. Идеальной формы ноги засунуты в колготки телесного цвета. Наверное, в жару это пытка. Впрочем, в доме прохладно, везде кондиционеры. Завершает костюм пара изящных серых лодочек.

Все это до чертиков заводит, не могу сопротивляться ей. Я знал женщин куда ярче, опытнее, изысканнее. Но почему-то именно эта, невесть как и откуда залетевшая птица, свела меня с ума. Совершенно непонятно каким образом.

Охватываю жадным взглядом блестящие черные волосы, мягкими волнами падающие на плечи, красивое лицо, бесподобное тело. На лице сосредоточенное выражение, в гостиной пыль вытирает, порхая как бабочка. Она напоминает солнечный лучик, сошедший с неба на землю.

Я сгорал от нетерпения узнать кто же она такая. Как попала в мой город, в мои владения. С какой целью. Я ждал отчета детектива. Но и сам мог провести расследование, допросить Карла. Того, кто уже не один год мне проституток поставлял. Мерзкое слово. И прибегать к услугам таких дам — мерзко. Впрочем, я никогда не обращался в бордели, к женщинам чьи тела знали множество партнеров, впитывали и глотали литры спермы. Слишком омерзительно. Были другие способы. Вполне приличные, зачастую замужние дамы приходили на сайт, которым занимался Карл. Он очень тщательно отбирал этих женщин. Они хотели развлечения. Хотели заработать. Хотели сильного, крупного, одаренного природой мужчину. Уж не знаю, предварительные беседы всегда проводил Карл… Мне же доставались уже почти обнаженные, на все готовые, дрожащие подо мной, умирающие от желания, молящие о большем… Восхищенные взгляды на мое тело, покрытое шрамами. Война не пахнет розами, она всегда несет страх и боль. Я и пули ловил, и ножи, даже в плену довелось оказаться, под пытками…

Эти женщины зачастую молили Карла о еще одной ночи со мной, он часто передавал мне такие предложения. Но я всегда отвечал отказом. Одна женщина — одна ночь. Никаких привязанностей, постоянства.

И вот сейчас, наблюдая как моя пленница купается тайком в бухте, почему-то в голову приходит «не отпущу». То самое, пресловутое постоянство. Нежелание даже мысли допустить, что Мария может уехать.

Чем ты так взяла меня? Чем зацепила?

Смотрю как плавает, и от желания все каменеет внизу живота. Зубы до боли стискиваю, чтобы сдержать порыв. Хочу к ней. Броситься рядом в море, разделив с ней прохладную негу воды. Когда я последний раз купался? Не помню. Даже в голову не приходило. Разучился, отвык от таких простых удовольствий. Все силы отдавал последнее время, с тех пор как вернулся, борьбе с кошмарами. С воспоминаниями о войне. Грязь, кровь, вонь. Последнее задание выдалось особенно тяжелым. Пустыня, три дня без воды. Палящий зной. Напарник мой свалился от солнечного удара, и последний день на себе его тащил. Задание чудом удалось выполнить. Убрал наркобарона, за которым уже больше двадцати лет спецслужбы всех стран охотились. Помимо наркотиков, которыми он травил детей в школах, он обожал жестокость. Пытать, насиловать. Поэтому, убрать его я считал высшей целью, благом. Мир стал чуточку чище. Но на мне все равно повисло еще одно черное пятно. Еще один грех. Слишком много их у меня, чтобы рассчитывать на простую счастливую жизнь, обычные радости. Вода, солнце. Я не мог наслаждаться этим, зная, что забрал человеческую жизнь. Пусть даже жизнь подонка.

Наблюдаю как выходит из воды, прекрасная нимфа, русалка. Загорелое тело — и когда она успела, если целыми днями в замке пыль вытирает? А, ну да, она любит бегать на рынок по разным поручениям. Мне не нравится, что она часто ускользает из дома. Хочу, чтобы все время на глазах была. Постоянно.

Отжимает копну темных волос, потом, забавно извиваясь, снимает под сарафаном купальник. А у меня во рту пересыхает, сердце стучит бешено. Представляю, как касаюсь ее влажной обнаженной плоти. До боли стискиваю челюсти. Умираю от желания дотронуться до нее.

Я должен уйти. Нельзя показать, что следил. Испугается, еще и Анне Львовне нажалуется, испортит старушке отпуск. Но не могу справиться с искушением. Тайной тропинкой обгоняю Марию на дороге, вырастаю перед ней чудищем лесным и слышу, как бормочет под нос что-то про лешего. Ничего себе заявочки, хозяина так называть! Но меня не обижает, забавляет скорее, ее мигом покрасневшая мордашка, испуг в глазах.

Это последняя капля, и мое решение держаться подальше летит ко всем чертям.

Смутно осознаю что мы говорим о чем-то, могу думать лишь о неконтролируемом желании, от которого кровь шумит в ушах.