Тайфун Дубровского

— Машенька, тут никого нет. Да и вряд ли медсестры понимают русский.

— Хорошо… вы должны связаться с Изабеллой. Есть возможность снять обвинение.

— Откуда эта информация? — настораживается адвокат.

— Она приходила ко мне.

— И вы не сказали!

— Не успела. Изя сделала предложение. И я планирую согласиться. Она хочет чтобы я написала письмо Владимиру. Наверное, каких-нибудь гадостей. Но мне все равно. Напишу что угодно… Только бы выйти поскорее.

— Это правильное решение, — кивает Виктор Павлович. — Любовь и чувства дело наживное… эфемерное. А тюрьма — крайне серьезный расклад.

— Только я очень рассчитываю на вас… вы должны составить очень твердое и четкое соглашение. Чтобы они не обманули меня. Не оставили тут… в рабстве или не знаю что еще могут придумать. Я хочу домой! Как можно скорее. Больше ничего.

— Хорошо, дорогая. Я сделаю все, что от меня зависит.

* * *

Ночью мне вновь стало плохо. Выворачивало наизнанку, тошнило, знобило. Наверное, отравилась тюремной едой — хотя кормили тут приличнее чем в некоторых Московских больницах. Я-то знаю, мама периодически лежала с сердцем и приходилось из дома таскать ей питание… Но я почти ничего не ела и что могло спровоцировать столь сильные рвотные позывы — не понимала.

Наутро я уже мало что соображала, все было как в тумане. И письмо на листке бумаги под диктовку адвоката, который зачитывал текст с другого письма, от Изабеллы, я писала не понимая ни слова, на автомате. Мне хотелось лишь одного — закрыть глаза и спать. Ничего не видеть, не чувствовать. Уйти в мир сновидений, глубоко и надолго. Там мне спокойно и хорошо и нет рвотных позывов…

Снова допрос, Виктор Петрович присутствовал, работая одновременно и адвокатом и переводчиком.

Даже новость, которую он шепнул мне на ухо: вот ты и свободна, я восприняла с полным равнодушием, мне было слишком плохо, мысли крутились только вокруг того, как сжимается желудок, и только бы не опозориться при всех, хотя рвать мне просто нечем… Второй день ничего кроме воды не принимаю…

* * *

Перелет я тоже не запомнила. Виктор Петрович проводил меня до самого самолета, причитал, что-то говорил, в чем-то убеждал… Со мной отправили какую-то женщину, из служанок, даже в это я не вдавалась. Думала лишь о маме, о том, как хочу увидеть ее и попасть в крепкие родные объятия. Я ни на кого не держала зла. Кроме Изабеллы — она мне казалась чудовищем, Медузой-Горгоной, исчадием ада. Как можно так жестоко и хладнокровно ломать судьбу другого человека? Не пойму никогда. Но на остальных — Соню, Александра, Джулию — зла не было. Наверное, они были просто заняты своими делами. Возможно были в отъезде и даже не знали, что произошло со мной. Да и узнав имели полное право поверить… в конце концов, сколько они знакомы со мной? Всего ничего…

На Дубровского я тоже старалась не держать зла. Уверена, что-то ему помешало вернуться как было обещано. Мы оба слишком спонтанно подались страсти… И если кто-то опалил крылья — чтож, надо было аккуратнее летать над огнем…

Эмоции накрыли меня лишь в тот момент, когда самолет приземлился и я поняла, что не в Москве. Снова Черное море! Замок Отшельника! Знакомый водитель из замка ожидал меня на частном аэродроме куда мы приземлились. От волнения я даже имя его вспомнить не могла.

— Что происходит? Почему я здесь? — вопрошаю, переминаясь с ноги на ногу у трапа. Голова снова кружится, слабость… Меньше всего хочу сейчас в это место… к маме хочу. Я ведь ей уже написала по скайпу… Она же волноваться будет!

— Меня спрашиваете? — хмуро отвечает водитель. — Откуда мне знать? Может поедем уже. Сейчас жара начнется…

Что мне делать? Не ехать? Но я чуть жива, денег нет, да и аэропорта обычного в этом городке нет! Только поездом или автобусом до Москвы добраться можно…

Сразу попросить отвезти меня на автобусную станцию? А деньги? Боже, в какую жуткую ситуацию я себя загнала… Почему не уточнила у адвоката куда меня перевозят? Не попросила одолжить денег на билет?

В который раз я поступила ужасно глупо. Теперь надо ехать в замок… А что если Владимир там? И все это — лишь цепь нелепых случайностей? Он попросит у меня прощения и все забудется…

Как же хотелось верить в это, вот только не получалось…

15/3

Каждую минуту в машине я думала о том, что ждет меня в замке. У кого можно одолжить денег на билет. И отпустят ли меня, если там нет хозяина. Ведь я все еще должна за вазу. Столько вопросов… Без Дубровского мое приключение, начиная с первого дня приезда вновь стало казаться страшной сказкой. А сама я — легкомысленной дурой.

Когда мы вышли из машины, водитель проводил меня до самого дома, нес мой чемодан. Увидев на крыльце Анну Львовну, я застыла, слезы потекли из глаз. Она шагнула мне навстречу, и я оказалась в теплых душистых объятиях. Разрыдалась от облегчения. Эта старушка — единственный человек, который с самого начала защищал меня! Та. Кому я полностью доверяла… Теперь все будет хорошо.