Тайфуны с ласковыми именами. Умирать только в крайнем случае

— Мне кажется, Питер, что сама судьба позаботилась о том, чтобы сегодня свести нас здесь, под аркадами.

— Возможно, судьбе просто захотелось пошутить, — говорю я. — Как знать, может, ей делать нечего?

— О, не думайте, что я не замечала ваших взглядов, — прожолжает мисс Нельсон. — Но вы сами понимаете, что там, в кабинете Дрейка…

«Ваших взглядов»! Вот нахалка!

— Лучше не будем говорить о том, что было, — с понятным великодушием предлагаю я.

— О да, — соглашается леди. — О прошлом мы будем думать, когда состаримся. А сейчас займемся настоящим. У меня здесь есть небольшая комнатка, это совсем недалеко…

«О прошлом будем думать, когда состаримся», — машинально повторяю я про себя. Но если я окажусь в этой комнатке, у меня вряд ли будет такая возможность.

— Видите ли, Бренда… Это прекрасно, что у вас есть небольшая отдельная комнатка. И сами вы тоже прекрасны, не буду скрывать. Но дело в том, что мне не хочется расставаться с жизнью, и вообще Дрейк…

— О, не смешите меня, Питер. Я вас уверяю, что Дрейк смотрит на такие вещи сквозь пальцы, особенно если все приличия соблюдены. Уж таковы мы, англичане: готовы что угодно позволить себе и другим, лишь бы соблюдались нужные приличия.

— По-моему, вы переоцениваете терпеливость шефа, — пытаюсь возразить я.

— Позвольте мне судить о ней, — небрежно заявляет Бренда. — И вообще Дрейк болен.

Что верно, то верно. Почувствовав, что я колеблюсь, Бренда добивает меня следующим аргументом:

— Нам обязательно нужно поговорить, Питер. Не о чувствах и симпатиях. Поговорить очень-очень серьезно.

Отдельная комнатка, в сущности, представляет собой небольшую квартиру. Мне удается осмотреть только прихожую и маленький холл, в котором встречает меня запах сигаретного дыма и духов. Но не сирени.

Видно, у хозяйки нет времени, а может, желания держать в порядке свой секретный будуар, изолированный от внешнего мира плотными занавесями не первой свежести. Но пыль кто-то, наверно, здесь вытирает, можно сесть в кресло, не боясь испачкать костюм. Что я и делаю.

Мы вошли сюда поодиночке, и хозяйка опередила меня на минуту, у нее не было времени даже снять перчатки, а об уборке и говорить нечего. Она деловито интересуется:

— Что будете пить, Питер?

— То же, что и вы.

Бренда исчезает и через минуту появляется со столиком на колесах, на котором красуется неизбежная бутылка виски и соответствующие принадлежности: она щедро наполняет стаканы до середины и бросает в них лед.

— За нашу дружбу, Питер!

Грешно отказываться, когда тебе предлагают такой тост, и я бормочу нечто утвердительное, отпивая глоток для бодрости духа. Раз этот будуар так сильно засекречен, что даже Дорис знает о его существовании, то о моем визите наверняка узнает Дрейк, и что толку, что этот визит продиктован самыми благими намерениями.

— Здесь страшно душно, — заявляет между тем хозяйка дома и ставит стакан на столик. — Ужасно, что нельзя открыть окно: соседи обязательно полюбопытствуют, кто пришел и зачем.

Да, окна, занавески, соседи… Вечные проблемы потайных уголков с затхлым воздухом, в которых порядочные люди вынуждены удовлетворять свои душевные томления, соблюдая приличия.

— Откровенно говоря, я с удовольствием сбросила бы это платье, но мне неудобно перед вами, — тихим мурлыкающим голосом говорит Бренда.

— Не вижу, чем я вас могу смущать. Вы, кажется, по себе знаете, что такое стриптиз.

Бренда качает головой.

— О, стриптиз — совсем другое дело. Стриптиз — профессия. И потом, когда раздеваешься перед многими, это все равно что ни перед кем. А когда в присутствии одного-единственного мужчины…

Не договорив, она опять берет стакан и пьет за нашу дружбу. После чего капризно заявляет:

— И все-таки я разденусь. Только не нужно слишком бесстыдно на меня смотреть, Питер!

Не успеваю я сказать «да» или «нет», как мисс Нельсон решительно расстегивает молнию своего пышного летнего платья в крупных лиловых и красных цветах. Привычным жестом она освобождается от платья и остается в одном белье — безупречном белье, надетом с твердой уверенностью, что оно увидит свет и будет показано. Затем Бренда испытующе смотрит на меня, проверяя, какое воздействие оказал на публику ее номер.

Наверное, мое лицо выражает глубокую апатию, и леди, решив, что окончательная победа еще впереди, спокойно садится на диван и кладет ногу на ногу, демонстрируя стройные бедра, обтянутые тонкими колготками. Мисс Бренде, как видно, известно, что полунагота привлекательнее полной наготы.

— А теперь, если вы не возражаете, поговорим серьезно.

Я киваю головой в знак того, что только этого и жду, и Бренда продолжает:

— Вы уже видели, как грубо обращается со мной Дрейк. И дело не только в грубостях — к ним я давно привыкла. Но в его намеках в последнее время звучат обвинения и угрозы, которые начинают меня пугать. Мало того, Питер. Этот отвратительный старик стал избегать меня, он все реже делится со мной тем, как идут операции фирмы. Он, например, ничего не сказал мне про эту вашу операцию на Балканах. Раньше советовался со мной, а теперь все от меня скрывает.