Тайга и зона

Археолог играючи, как депутат словами, погрузил оба баула в брезентовое нутро уазика, а Маша вздохнула, забираясь в кабину:

– Трудно представить, что творится тут дождливым осенним сезоном и в весеннюю слякоть…

Карташ, рыпнувшийся было ей помочь – руку там подать, цветочки подержать или подсадить аккуратненько за талию, – с этим делом опоздал, проклял себя за то, что совсем одичал в этой глухомани, и увидел, как шофёр оглянулся – не к нему ли относится столь специальная реплика. Но реплика относилась не к нему, а вообще… к неразрешимой, как теорема Ферма, проблеме российских дорог, которая здесь, в Сибири-матушке обострена, словно хроническое заболевание в плохом климате.

– Зато классикам есть о чём писать, – по возможности весело сказал Карташ, заглаживая собственный промах. – Представьте, враз исчезли бы дураки и дороги – где темы брать?..

…Уазик мчался по плавным, как и вообще течение жизни в сибирской глуши, изгибам дороги посреди тайги. Дорога то сужалась так, что двум машинам уж точно не разъехаться, то раздавалась вширь, будто ей вдруг тесен становился лес и подавай сейчас и немедленно бескрайность степных просторов. То подворачивался крутой извилистый спуск, то пологий подъём, то под колёсами прогрохочет бревенчатый мостик через белый ручей, то приходится сбрасывать скорость до самой осторожной, потому как овраг подобрался уже к самой дороге и даже подмыл край. Археолог Гена занял место рядом с водителем, Карташ с вновь прибывшей дочуркой расположились сзади – что Алексея устраивало более чем: с его места открывался чудный вид на точёный профиль дочурки, на её коленки, едва прикрытые лёгкой тканью и на два небольших полушария, очаровательно подрагивающих на каждой неровности дороги… Девчушка смотрела в окно и взглядов старлея как будто бы не замечала, однако Алексей прекрасно знал все эти женские уловки.

Нет, ну чёрт подери, откуда в этой глухомани берутся такие чаровницы – да ещё в семье полковника от сохи?!

А археолог Гена уже вовсю, а точнее сказать – с самого начала пути через тайгу чесал языком.

Вещал, что твой лектор из Московского университета. Карташ подумал было, не заткнуть ли ему пасть и не перехватить бразды развлечения юной гостьи, но покамест решил промолчать.

Тем более что археолога послушать имело некоторый смысл – как выяснилось чуть позже…

– Вы напрасно думаете, что до исторического материализма из теплокровных созданий здесь обреталось одно зверьё, лишь дерева шумели да гады ползали.

Аспирант сидел, повернувшись вполоборота к Маше и Карташу, держался одной рукой за скобу над головой, другой – за дверную, ибо уазик нет-нет да и потряхивало на ухабе. И не только потряхивало, но и покачивало, что Алексею весьма нравилось: покачивающаяся в такт.

Маша то и дело касалась его ноги голой коленкой. Алексей слушал Гену вполуха, молчал, тащился и испытывал то, что называется томлением духа. А червь земляной знай себе разливался соловьём – видимо, исстрадался, болезный, без свежих слушателей:

– Давайте, как выражаются в наших научных кругах, двинемся ретроспективным путём. На первый взгляд, история этих мест действительно ведёт свой отсчёт с тридцать шестого года, когда накатил вал репрессий и внезапно стало не хватать прежних площадей. Потребовалось осваивать новые участки. Чей-то указующий перст ткнул в эту точку на карте, не исключено, что наугад, и голос, не привыкший к спорам и возражениям, рявкнул: «Здесь будет лагерь заложен». И па-ашла валиться тайга, а на её месте возникали бараки, вышки, колючка закурчавилась… Название посёлка тоже кое о чём может сказать. Парма – это слово из языка коми. Видимо, первого начальника лагеря перебросили сюда из комяцких болот, а кому давать название новым землям, как не главному среди первооткрывателей?.. Но? Неужели до того года здесь не ступала нога человека? Да нет же, ступала! В Гражданскую по этой землице носились колчаковцы, партизаны, потом бесноватый Гайдар…

«Ага, – машинально отметил Карташ, представляя, как медленно-медленно расстёгивает пуговички на её платье, – так вот откуда название – из Коми, ну надо же…» Одной загадкой здешних мест стало меньше. Зато других только прибавляется… И спохватился вдруг:

– Погодите, погодите! Уж не за адмиральским ли золотом вы охотитесь?!

– Ну что вы, куда нам, скромным охотникам за глиняными черепками, – продолжал белозубый археолог самым что ни на есть менторским тоном. Слепому было видно, что на любимую тему он готов распространяться до самой смерти от голода.