Тайяна. Раскрыть крылья

Яна сидела на качелях, поджав ноги, и размышляла. Ааша лежала рядом и дремала, иногда поглядывая на свою хозяйку. Мало ли…

* * *

– Грустишь?

Аэлена подошла очень тихо для человека, но не для волчицы. Задолго до того, как стройная фигурка в темно-синем пеньюаре появилась из-за кустов, волчица шевельнула ушами и тихо уркнула, показывая, что приближается друг.

Яна посмотрела на женщину.

– Не знаю. Ты рано сегодня.

Аэлена была «совой», которая обожала посидеть с картиной до глубокой ночи, а потом проснуться к обеду. И встать на рассвете она могла только ради творчества. А сегодня-то что ее выгнало?

После вчерашнего? Да еще муж приехал…

– Алинар спит. А я больше не смогла уснуть.

– У вас все хорошо? После вчерашнего?

Яна волновалась не зря. Мало какой брак вытерпит такое озеро грязи. Пусть Аэлена и не виновата, но… мало ли!

– Алинар верит мне. А я верю ему – иначе и не было смысла выходить замуж. Да и… – Аэлена на миг замолчала, но потом ее лицо стало жестким, и Тайяна мысленно усмехнулась. Да, именно такая. Любящая мать, жена, дочь – и обратная сторона монеты. Холодный расчет и черная ненависть ко всем, кто может вторгнуться и разрушить ее мир. Или хотя бы попытаться это сделать. Может, это и правильно? Без ночи не бывает дня, без солнца – тьмы. – Знаешь, мне плевать, даже если он спал с Вериолой.

Яна хмыкнула.

– Ой ли?

– Да. Если бы Алинар променял нас с детьми на эту девку, я была бы в ярости, расстраивалась, плакала, бесилась… это другое. Он – даже если принять, что Вериола не солгала, – просто попользовался ею и выкинул. Я удовлетворена.

– И не хочешь знать точно.

– Не хочу. Ни к чему.

Яна подумала, что ей бы знать хотелось. И рассуждать, как Аэлена, она не смогла бы. Но…

Не ей судить. Она не человек, и троих детей у нее нет, зато она отлично понимает, что есть вещи, после произнесения которых вслух семью сохранить не удастся.

– Что с Диолатом?

– Считай, что мертв. – Яна кратко рассказала о событиях вечера. Но радости на лице Аэлены не увидела.

– Дурак…

– Дурак. Он мог бы получить тебя еще тогда, а вместо этого – пустая погоня за удовольствиями, разрушившая в итоге его жизнь. Он ничего не создал, о нем никто не станет жалеть… может, ты?

– Я – буду. Знаешь, человек может стать Творцом, только пройдя через огонь. И Алеист был частью огня, который обжег – больно, да, но помог вылупиться из моего кокона. Я его не забуду, хотя ничего и не сделаю, чтобы помочь ему.

А вот и приворотное. Аэлена могла сколько угодно любить мужа, она и не лгала, когда говорила, что любит Алинара, но Диолат все равно отпечатался в ее душе. Пройдя через огонь – получаешь шрамы. Они и стали теми крючками, на которые Диолат пытался подцепить женщину.

Она не простила и не забыла, а память – ворота для магии.

– И не простишь.

– Нет. Я в чем-то благодарна ему, но прощать не стану.

Яна подумала, что люди странные. И перевела разговор.

– Что ты теперь будешь делать?

– Поедем с мужем в столицу, принимать наследство. Если Релиш завещал все Аире, если король разрешит – я хочу, чтобы моя девочка была трайши! Почему бы нет!

Яна задумалась на пару минут, а потом спросила то, что интересовало ее со вчерашнего вечера.

– Аира – дочь Вильтена?

– Нет.

Она не лгала. И в то же время…

– А он знал об этом?

Аэлена усмехнулась. Уселась на качели рядом, оттолкнулась ногой, покачалась пару минут, по-детски поджимая пальцы ног…

– Ты умеешь задавать вопросы.

– Я ищу знания.

– Есть ли польза в этом знании? А впрочем… пообещай мне, что никому не расскажешь?

– Пусть Лес отвергнет меня, если я передам кому-либо хоть слово из нашего разговора. Да закроется мне навсегда дорога под его кроны. Пусть мои потомки никогда не обретут крыльев, если я нарушу свое слово.

Если Яна изучала людей, то и Аэлена уже кое-что знала о нархи-ро. Этими вещами они не шутили никогда.

– Принимаю твою клятву.

На минуту Аэлена замолчала. Ей надо, надо было выговориться – так почему бы не здесь и не сейчас? Вчера вскрылся громадный гнойник, ей стало намного легче, но часть крови и гноя еще оставалась в ране. Здесь и сейчас Аэлена чистилась до конца.

– Рядом никого нет?

– Нет. Ааша посторожит.

На рассвете, на качелях, в присутствии Ааши, которая издали услышит любого желающего погреть уши, две женщины смотрят в глаза друг другу. Здесь и сейчас нет тайн.

– Релиш… Знаешь, Яна, я ведь полюбила его. По-настоящему. Мне было тогда… да мне и двадцати не было. И последние несколько лет вся моя жизнь вертелась у постели больной бабушки. Я не жалуюсь, более того, если бы я могла вернуться туда! Я бы все отдала, чтобы мы втроем оказались в нашем маленьком доме: и мы с мамой играем в фишки, и лампа горит, и кот, прыгая на доску, тоже пытается помочь нам с игрой, а бабушка, наблюдая за этим, улыбается и вяжет шарф на продажу – она так старалась помочь. Мы о чем-то переговариваемся, смеемся… мы были счастливы тогда. По-настоящему счастливы.

– Сейчас – нет?