Тайяна. Раскрыть крылья

Просто подержать ее в тюрьме дней десять, да и гнать из города. Пусть где в другом месте жизнь устраивает. И напугается, и впредь умнее будет.

– Ну как? – кинулась Аэлена к Яне.

Рошер достал из кармана футляр и открыл его. Аэлена восхищенно вздохнула.

– Красиво…

Гарт присвистнул.

– Мастер!

Сказано было уважительно. С большой буквы. И верно – Мастер.

– А я была права. Заказывал этот браслет не Диолат! Заказывал его вовсе даже трайши Вильтен. Аэлена, а что там за история?

Аэлена резко помрачнела. Захлопнула футляр и отдала Рошеру.

– Вильтен? Релиш… Яна, не надо в это лезть, ладно?

– Аэлена? – удивился Гарт.

Женщина топнула ногой.

– Вы не понимаете!

– Так ты объясни. Может, и поймем?

Аэлена вздохнула. И начала рассказ.

* * *

Говорят же, что все в нашей жизни – это песок, на котором волны чертят свои причудливые узоры. Накатывают, пишут, стирают, опять пишут, забыв о том, что написали ранее…

Люди не забывают.

Аэлена несколько лет ухаживала за больной бабушкой. Она не жаловалась, она любила. Это была та ноша, которую не хочешь сбросить с плеч. Тяжко? Муторно? Трудно?

Да и плевать. Это твой родной и любимый человек, он рядом, а остальное – ветер. Всего лишь ветер.

Но однажды…

Мы, люди, существа хрупкие. И Аэлену умудрилось так просквозить на ветру, что она за малым не десять дней пролежала в горячке. Испуганная Витана металась между двумя кроватями, молясь, чтобы не умерла дочь и не заразилась мать. Хозяйка дала ей на это время отпуск, а другие мастерицы навестили женщин, переглянулись – и скинулись по монете.

Витана… Будет справедливо сказать, что все три женщины любили друг друга. Поэтому Витана поговорила с Тармой, бабушка и мать подумали – и решили на десять-пятнадцать дней отправить Аэлену на горячие источники. На большее денег не хватало, но десять дней Аэлена должна была прожить в маленьком городке, рядом с которым били целебные ключи. Подышать полезным воздухом, искупаться в лечебных озерах и ни о чем не думать.

Аэлена протестовала, предлагая потратить деньги на что-то полезное, но под давлением матери и бабушки дрогнула. Да и сил не было сопротивляться. Так что в один прекрасный день шатающуюся от слабости девушку запихнули в повозку – и караван тронулся в путь.

Пролетели шесть дней пути, и Аэлена оказалась в доме у тети Риши – милой дамы, которая сдавала комнаты приезжим. Увидев на пороге нечто среднее между тенью и скелетом, та только ахнула – и развила бурную деятельность.

Аэлена была накормлена, отмыта до скрипа и уложена спать. А назавтра ее поволокли на целебные источники и настрого приказали раньше обеда домой не возвращаться.

Аэлена так и поступила.

Купалась, обедала, опять приходила купаться – затем ужинать и спать. И этот режим пошел ей на пользу. Уже через три дня девушку неудержимо потянуло к кистям и краскам. Она подумала – и решила поискать хотя бы бумагу. Уголек очинить можно, а вот без бумаги… Краски дороги, да и есть дома, но так хотелось хоть что-то нарисовать!

Руки чесались!

Вот в лавке она и познакомилась с трайши Релишем Вильтеном.

Случайно, совершенно случайно. Она входила, он выходил, раскашлялся, его шатнуло от слабости, Аэлена подхватила молодого человека, чтобы тот не упал, – ну и слово за слово, они разговорились.

Вильтен, хоть и был высокородным трайши, оказался человеком совершенно иного склада, чем Диолат. Веселый, добрый, умный, вдохновенный художник – яблони на браслете точно были нарисованы его рукой. Аэлена считала, что его талант горел ярче, чем ее. Она-то себя сделала. Заставляла работать час за часом, день за днем, пока рука не начинала отваливаться от усталости, а Релиш…

Он просто касался кистью бумаги – и творил!

Вдохновенно!

Впрочем, были и у него свои беды. Аэлена спокойно рисовала портреты на заказ, решив окупить себе хотя бы дорогу. Отдыхающие были довольны и платили юной художнице. А вот Релиш так не мог.

Он рисовал только то, что хотел.

Есть вдохновение? Пишем!

Нет? Не пришло? Значит, в лапы к Раш и кисти и краски!

Он был Творцом, она – ремесленником, одаренным искрой и старательно раздувающим эту искорку.

Аэлена восторгалась им и училась! Приемам, технике… любовь?

Да не было никогда там любви! Не было и быть не могло! Было восхищение талантом и преклонение с одной стороны и понимание и сочувствие с другой. Не жалость, нет. Если бы Релиш хоть словом заикнулся, что может помочь Аэлене, дать ей денег или что-то в том же духе, – художница взвилась бы не хуже той паучихи и мигом поссорилась бы с другом. Трайши он там, не трайши, а гордость и у нее есть! Вот!

Релиш этой ошибки не совершил. Трайши и юная кана стали друзьями – и обещали не забывать друг друга. Аэлена часто писала другу, получала от него в ответ такие же письма, посылала ему свои рисунки и получала их обратно с приписками и исправлениями. Релиш был ненамного старше Аэлены, лет на пять. Он же, кстати, нашел ей первого клиента. Лойрио заказал портрет, остался доволен и тоже порекомендовал художницу своему знакомому.

Все было неплохо, кроме одного.