Тайландский детектив

— Что она хотела? — спросила Катя, как только они отошли от прилавка.

Вонг с сомнением посмотрел на нее.

— Думаю тебе еще рано о таком рассказывать, — сдерживая улыбку, сказал он, стараясь сохранять серьезность.

— Ну и не надо. Я могу сама догадаться, — пожала плечами Катя, возвращая его ладонь с бедра на талию. — Ты держишь меня впроголодь и у меня теперь такой заморенный вид, что меня решают подкормить сердобольные встречные.

— Смотри, свободный столик, — Вонг смеясь, потащил ее к нему.

Пластиковые стулья еще сохраняли тепло тех, кто только что встал с них, еще витал над столиком терпкий запах чужих духов. Официантка сноровисто убрала смятые салфетки, палочки, тарелки и стаканы.

— Что тебе заказать, — спросил Вонг. — Здесь подают…

Но Катя подняла руки, останавливая его.

— Все на твое усмотрение, только, чтобы не острое.

Вонг кивнул и сделал заказ. Официантка, девушка со смышленым лицом, выслушав его, стрельнула взглядом на Катю и та, улыбнувшись в ответ, со вздохом посмотрела на персик. Засмеявшись, официантка отошла.

— Так, что тебе сказала торговка?

— Эта мудрая женщина сказала, что наша страсть так сильна потому, что мы долго держали ее под спудом и, что она, мстя за это, может истребить нас. Не бойся, — тут же успокоил он Катю. — Она сказала, что мы вовремя спохватились.

Катя задумчиво катала персик. Выходило так, что их любовь существовала как бы сама по себе, отдельно от них? Подошедшая официантка выставила на стол пиалу с острым креветочным супом «том ям», широкую белую лапшу в тарелках, политую пряным соусом, а перед поставила Катей пельмени — кьео. Опустошив поднос, девушка, что-то сказала расплачивавшемуся с ней Вонгу. Он улыбаясь кивнул и повернулся к Кате.

— Скажи ей, что-нибудь по-русски.

— Зачем?

— Она изучает русский.

— Большое спасибо, — медленно проговорила Катя.

— По-жа-ли-са, — старательно выговорила в ответ официантка.

В знак восхищения Катя подняла большой палец и девушка, поклонившись, отошла.

— Так вот, — продолжал Вонг, ловко подхватывая палочками лапшу, — та мудрая женщина не права, сказав, что страсть погубит нас. Страсть второстепенное, что я испытываю к тебе. Я люблю тебя, а потому, когда наша страсть остынет, я все равно буду любить тебя и смогу справиться с ней. Виктор не смог. Я видел это и ты тоже видела. На самом деле, он любит только себя.

— Ты мне расскажешь о себе?

— Обязательно. Только после того, как ты поешь.

Но Кате кусок не лез в горло. Кто бы смог уплетать пельмени во время признания в любви. Она не могла.

— Про нас ходило столько небылиц, — покачала она головой.

— Да.

— Когда ты понял, что любишь?

— Как только увидел, кого мне придется допрашивать.

— Что, вот так сразу?

— Нет. Тогда у меня было лишь предчувствие, что с тобой не оберешься хлопот.

— Зачем ты подал в отставку? Из-за того, что случилось на допросе? Прости, я не хотела, что бы ты… потерял лицо.

— О чем ты?

— Мне объяснили, что у вас не принято, чтобы женщина оплачивала интимные услуги, а получилось, что я сняла тебя.

— Катя, — засмеялся Вонг, — это то малое, что я готов был вынести, чтобы только вытащить и уберечь тебя. И в отставку подал не из-за этого, а потому, что хотел дольше побыть возле тебя до твоего отъезда.

— Господи! Я так рада. Ведь я хотела еще тогда все объяснить тебе, но ты в лифте так посмотрел на меня, что я не решилась. Я думала, ты меня возненавидел.

Под столом он тисками сжал ее колено своими.

— Вот уж где не стоило выяснять отношение, так это в полиции, да еще при Уингстоне. Ты так ничего и не съела.

— Не хочу.

— Тогда едем домой. Прихватим, что-нибудь по дороге.

Катя поднялась за ним, прихватив персик.

Но Бангкок, расцвеченный яркими, переливающимися огнями неоновых вывесок, с кипевшей вокруг шумной жизнью не сразу отпустил их. Вонг не смог отказать Кате, очарованной избороздившими город улицами-каналами, и, не торгуясь, договорившись о цене, загрузился вместе с ней в лодку.

Плывя по каналу, Катя впитывала в себя обаяние и чужеземную красоту этой азиатской Венеции. Разноцветные огни, маслянисто отражались на зыбкой поверхности канала, разбиваясь в его темных водах. Плеск воды о сваи и взмаха весла; застоявшийся запах тины, и аромат влажной зелени; крики торговцев, и музыка доносившаяся с набережной, все создавало праздник.

Здесь дома вырастали прямо из воды, стоя над нею ни высоких сваях. Окна и балконы затянуты легкими москитными сетками. Ступени крылечек сходили прямо к плещущейся воде, возле них покачивались лодки. Домашние причалы украшали кадки с деревцами, горшки с яркими цветами. Сюда же сгружали корзины с фруктами, овощами, рыбой, зеленью. Под балконы, нависшими над водой подплывали, осевшие от корзин с плодами, лодки. Хозяйка одной из лодок в широкополой соломенной шляпе, громко расхваливала перед покупателями свой товар. С балкона ей спустили корзину с деньгами, и она выложила в нее купленную зелень и фрукты.

Катя с жадным любопытство наблюдала крикливый, пестрый, непонятный быт жаркой пальмовой земли. Вонг смотрел на Катю.