Таймер для обреченных

— Ну вот и все, Андрей! — Парубный встал из-за стола и похлопал капитана по плечу.

— Я ничего не понимаю... — Карпатов с трудом шевелил побелевшими губами. — Неужели... это все?

— А ты как думал? Расслабься, глотни чачи, — он протянул Андрею фляжку с виноградной водкой. — Полчаса назад мне пришел приказ пропустить самолет, — объяснил он. — Планы поменялись, но это не наше дело. Марафонец спринтеру в пути не товарищ, правда? Извини, что потренировал и потрепал тебе нервы.

* * *

Андрей словно вернулся с того света. Он боялся посмотреть на себя в зеркало. Ему казалось, он поседел за этот короткий отрезок. Вслед за напряжением на него обрушилась слабость. Он выпил водки и вдруг подумал: «А как же остальная часть денег? Еще сто пятьдесят тысяч?»

Глава 14 Мозговой центр

1

В этот ответственный момент Дани не мог обойтись без генерала военной разведки. Самообладание полностью покинуло премьера, и он, находясь в окружении помощников и задыхаясь в четырех стенах кабинета, был беспомощен без «стреляющей трости». Он был бы рад оказаться в компании Шимона и Леви Эжбу. Но Леви сейчас по уши в работе. У него не менее нервная работа, считай, окончательная доводка. Он, делая вид, что печется о безопасности Голды, задерживал спецрейс всеми имеющимися в его распоряжении средствами. Сука! — неожиданно выругался Дани.

Если бы он мог представить, что никакой подгонки не было, что Леви действительно проверял документацию относительно некондиционного топлива. Кроме сердцебиения, Леви был обеспокоен лишь одним — чтобы спецрейс «дотянул» до Керчи...

Мармсталь не выдержал этого чудовищного давления, которое снова состарило его лицо и обнажило неприглядные швы; и только кровь не хлынула из них. Он связался с директором и поджидал его уже в полном одиночестве. Вот сейчас, когда отступать было поздно, он полностью, забывая имя Голды и ее образ, отдался во власть личной безопасности. И в который раз удивился безмятежности Эйтана, перешагнувшего через порог его кабинета.

Дани заторопился так, будто генерал попятился от него и вцепился в ручку двери.

— Думаешь, российские спецслужбы пропустили совпадения, которые касаются двух спецрейсов и пусков украинских ракет? Почему мы не говорили на эту тему? Боялись? Вдруг наши сомнения помешают нам? Или это указывает на откровенные просчеты с нашей стороны?

— Может быть, да, а может быть, нет. — Эйтан занял место на диване, положил рядом кожаную папку и поправил штанину. — Я говорю о российских спецслужбах, — пояснил он. — Они никаких мер не предприняли. Непринятие мер... Нет, Дани, не большее преступление, о чем ты хотел сказать. Непринятие мер только подтвердит версию диверсионного акта. Как и нам, русским выгодна ликвидация бородатых уродов и тех, кто поддержал переговорный процесс. Представь себе двух узников в кандалах. Нашелся добрый человек с молотком и зубилом. Он разрывает цепь. Не все ли равно, кто и откуда он появился. Главное, он дал свободу обоим. И они на его палец, поднесенный к губам: «Тихо!» — отвечают таким же заговорщицским жестом.

— Вижу, ты спокоен.

— Я спокоен, — подтвердил генерал. — Мне часто приходится принимать решения, независимо от возможных последствий.

Дани вздохнул, мысленно повторив за «железным генералом»: «...независимо от возможных последствий». Что же, он, как всегда, прав.

— Я на месте Голды заподозрил бы неладное.

— Разумеется, кое-какие подозрения у нее есть. Но вылезти им мешает ее же «заносчивый» шаг. Она сама себя привязала к хвосту «Хамаса», и никто — тем более ты — к этому не был причастен. Не ты же позвонил российскому министру: «Мы принимаем ваше заявление в качестве официального приглашения, и вы также можете меня процитировать». Автором этих слов была Голда. Наш израильский корреспондент Коэн очень точно сказал: «Это обоюдная вилка».

— А мы воспользовались этим рискованным шагом.

— И еще раз о подозрениях. Мэлоди Унгер — и никто другой — разбила все подозрения Голды. Эти две женщины считают, что раскрыли заговор. Даже я в такой ситуации не разглядел бы двойной игры. Мы были на грани провала, но именно Унгер спасла наши задницы.

— И все же я не понимаю, почему учения не связали с правительственным спецрейсом.