Таймхакинг. Как наука помогает нам делать всё вовремя

В хоровом пении это явление выражено особенно ярко, но схожие приятные ощущения возникают и у участников других видов согласованной деятельности. Ученые из Оксфордского университета установили, что групповые танцы – «повсеместно распространенное занятие, подразумевающее напряженные синхронизированные движения под музыку», – повышают болевой порог участников{295}. То же самое справедливо и в отношении гребли, которая требует предельного напряжения сил. Другое исследование университетской команды гребцов показало, что болевой порог становится выше при коллективной гребле, чем при индивидуальной. Для обозначения состояния меньшей чувствительности к боли при коллективных усилиях был даже придуман специальный термин – «экстаз гребцов»{296}.

Особенно яркое описание данного феномена приводится в книге Дэниела Джеймса Брауна «Мальчики в лодке»[21], рассказывающей о том, как команда гребцов из Вашингтонского университета выиграла золотые медали на берлинской Олимпиаде 1936 г.:

«И он осознал, как эти правильно взлелеянные почти мистические узы доверия и симпатии могут вознести команду над обыденностью и переместить ее туда, где девять парней становятся единым целым – необъяснимой общностью, настолько тесно слившейся с водой, землей и небом над головой, что усилия гребцов постепенно превращались в восторг»{297}.

То, что девять личностей могут превращаться в единый исправно действующий механизм, а усилия трансформируются в восторг, предполагает наличие глубоко укорененной потребности в синхронности. Некоторые ученые утверждают, что мы обладаем врожденным стремлением действовать в едином ритме с окружающими{298}.

Одним воскресным вечером я задал Дэвиду Симмонсу вопрос, выходящий за рамки исполнительского мастерства. Я спросил его: «А зачем люди поют хором?» Прежде чем ответить, он на какое-то время задумался. И сказал: «Это позволяет им не чувствовать себя одинокими в этом мире».

Между прочим, на концерте Хора Конгресса зажигательное исполнение номера «My Shot» из мюзикла «Гамильтон» заставляет публику вскакивать со своих мест. Так что теперь синхронизировались и зрители, которые хлопают в такт музыке и подбадривают артистов.

Предпоследним номером Симмонс объявляет песню «This Land Is Your Land». Но прежде, чем начать, он обращается к залу: «Мы приглашаем всех присоединиться к нам в последнем припеве. Я подам вам сигнал». Вступает музыка, затем хор. А потом Симмонс подает знак публике взмахом руки, и 300 человек в зале (которые в большинстве незнакомы между собой и вряд ли когда-нибудь встретятся снова) начинают медленно подпевать хором, нестройно, но с чувством: «Эта страна была создана для нас с тобой».

Через 40 минут после начала поездки Ахилу Адхав выходит из поезда на станции Марин-Лайнз, неподалеку от побережья Аравийского моря на южной оконечности Мумбаи. Там он встречается с даббавала, приехавшими из других районов города. С помощью кодов они мгновенно рассортировывают всё еще раз. Затем Адхав берет велосипед, оставленный на станции другим даббавала, и отправляется развозить сумки с ланчем.

Однако сегодня ехать на велосипеде у него не получается. Улицы настолько забиты машинами, водители которых, похоже, не знакомы с понятием полос движения, что двигаться, проталкивая велосипед между ними, газующими скутерами и попадающимися иногда коровами, получается быстрее. Первая остановка – магазинчик электротоваров на многолюдной торговой улице Витхалдас-Лейн, где Адхав ставит на стол хозяина видавшую виды сумку с ланчем.

Задача состоит в том, чтобы доставить все ланчи не позднее 12:45, дабы клиенты (и сами даббавала) могли поесть между 13 и 14 часами, а Адхав мог забрать сумки и пустые судки и успеть на обратный поезд в 14:48. Сегодня Адхав заканчивает свой маршрут в 12:46.

Накануне днем в разговоре со мной президент ассоциации Медж назвал работу даббавала «священной миссией». Он говорит о доставке ланчей с почти религиозным благоговением. Мне было сказано, что у мировоззрения даббавала есть два главнейших устоя: «Работа – святое дело» и «Клиент – наш бог». Но у этой божественной философии имеется и вполне земной аспект. Как Медж объяснил Стефану Томке, автору кейса для Гарвардской школы бизнеса: «Если считать даббавала просто емкостью, то это вряд ли можно воспринимать всерьез. Но если представить, что в этой емкости находятся лекарства для пациентов, которые больны и без них могут умереть, то ощущение крайней необходимости породит преданность своему делу»{299}.