Тайна

Ее золотисто-карие глаза излучали благодарность, и Фил с трудом сдержала свои эмоции.

— Я рада, что пришла. — сказала она тихо. — Увидимся позже, милая.

— Фил! — девушка окликнула ее, когда она была уже у двери. — Еще только одна просьба. У Тебя есть зеркало? Я хочу увидеть, как я выгляжу. Я пока не встаю с постели, а в этой больнице, похоже, ни у кого нет даже маленького зеркальца.

Фил не решалась. Она знала, что это опасно. Во-первых, потому, что девушка только несколько часов назад вышла из комы. Во-вторых, у нее были сплошные синяки и ссадины, а с опухшим лицом и бритой головой она выглядела как пугало. И, в-третьих, она могла неожиданно узнать себя и вспомнить, что с ней произошло. Для этого было слишком рано. Мог наступить сильный шок.

— Может быть, завтра я принесу тебе зеркало, — пообещала она, помахав на прощание.

Глава 5

— Ты молодая, — говорил девушке доктор Нидман на следующее утро, — и сильная, как лошадь. Чтобы тебя убить, просто разбить твой котелок недостаточно.

— Но лошадей пристреливают, не так ли? — неожиданно всхлипнула она. — А меня сбросили с обрыва.

Нидман вздохнул. Следователь Махони позвонил ему рано утром и настоял на беседе с девушкой. Вот почему она была так удручена.

— Не верь всему тому, что говорят тебе полицейские, — сказал он с усмешкой. — Может быть, ты просто шла там и упала. В конце концов, кому придет в голову уродовать такую красивую девушку?

— Я не знаю, — просто сказала она. — Я даже не знаю, кто я. Если б знала, может быть, я поняла, почему кто-то хотел убить меня.

Раздался стук в дверь, и вошла Фил Форстер. Ее сверкающие гневом глаза встретились с глазами Нидмана.

— Я слышала, что здесь побывал Махони, — сказала она рассерженно. — Он спрашивал у вас разрешения на беседу с больной?

— К сожалению, да. Он сказал, что давал вам сорок восемь часов и что с каждым часом его работа только усложняется. Теперь, когда больная пришла в себя, может сидеть и реагировать на окружающий мир, он сделал вывод, что теперь мы можем помешать правосудию. Мне пришлось согласиться, хотя я и не одобрял его действий.

Фил раздраженно фыркнула. Она сунула девушке сумку и поцеловала ее в щеку.

— Это тебе, наведешь марафет, — сказала она и повернулась к Нидману. — Сегодня она посмотрит на вашу работу.

Нидман засмеялся и встал, чтобы идти.

— Прошу прощения за такую стрижку, — сказал он своей пациентке. — Но, что касается штопки, я в этом деле собаку съел. Через пару месяцев и не вспомнит, что тебе ставили заплаты.

— О, хорошо, если бы так, — вздохнула девушка и они рассмеялись.

— Во-первых, нам нужно заменить эту больничную рубашку на что-нибудь более приличное, — сказала Фил. — Нянечка поможет тебе переодеться, а я вернусь через минуту.

Девушка проводила ее удивленным взглядом. Потом открыла сумку и развернула сверток из белой тонкой бумаги. Она заулыбалась от удовольствия, когда увидела бледно-розовый шелк и кружева.

— Какая прелесть, — приговаривала она, поглаживая прохладный, гладкий материал, — какая красота.

Фил стояла у телефонного автомата в холле и, набрав номер полицейского участка, с нетерпением ждала, пока Фрэнко Махони не снял трубку.

— Вы поторопились, Махони, — сказала она, когда он наконец ответил, — вы даже не предупредили о том, что «принимаете меры», как мы договорились.

— Я обсудил этот вопрос с дежурным хирургом, — ответил он холодным тоном. — Он дал мне «добро». Естественно, если бы он был против, я бы не стал этого делать.

Фил заскрипела зубами. Этот высокомерный тип, вполне возможно, нанес непоправимый вред ее пациентке.

— О чем вы ее расспрашивали, черт вас возьми? Почему вы не позволили мне, по крайней мере, присутствовать там?

— Ладно, ладно, я ведь не бездушная скотина. Я был мягок. Я ни на что не напирал, клянусь вам. Спросил только, что она знает, и она ответила: «ничего». Тогда я спросил, как ее зовут, и она ответила, что не знает. Я не мог решить, говорит ли она правду или просто водит за нос. Что вы на это скажете как специалист?

— Конечно, она не водит вас за нос? Девушка была травмирована… Она не может вспомнить, потому что подсознательно не хочет вспоминать. Она запихнула все это в какой-то дальний уголок своего мозга с пометкой «не трогать». И, по моему мнению, она не будет добровольно вспоминать. До тех пор, пока не произойдет что-то такое, что встряхнет ее память.

— И что тогда?

— Что тогда? — Фил задумалась. — Ну что ж, кому-то придется быть рядом и собирать вместе куски воспоминаний, вот и все.

Произнося это. Фил знала, что этим кем-то станет она.

Повесив трубку, она медленно побрела обратно, в палату своей пациентки.

Та сидела на постели и улыбалась, одетая в новую розовую ночную рубашку. Девушка смотрела на Фил, ожидая реакции.

— Теперь ты получше выглядишь, — одобрила Фил. — Я подумала, может быть, это единственный раз в твоей жизни, когда ты одета в розовое. — Она улыбнулась. — Когда волосы отрастут, вернешься к синему цвету.

— Она чудесная. Спасибо вам. Но вы не должны были… То есть, я хочу сказать, я ведь никто для вас.