Тайна

— Не могу объяснить, причина мне не понятна. Он снова откинулся в кресле с напускной небрежностью.

— Что Вы хотите от меня? Что, по-Вашему, я должен сделать?

В вопросе явно звучала фальшивая нотка. Зная, что вступаю на скользкую почву, я предложила:

— А что, если не выпускать собак на ночь?

— Вы настаиваете, чтобы я их продал?

— Я не вправе настаивать на чем-либо.

— Раньше у меня была уверенность, что предложение в доме должны исходить от меня, теперь я начинаю сомневаться в этой привилегии.

— Боже Праведный! Не можете же Вы требовать от меня молчания, когда опасность грозит здоровью Клариссы. И даже если будете на этом настаивать, я не подчинюсь.

— Вам не к чему беспокоиться за нее больше меня.

— В самом деле?

Он продолжал сверлить меня взглядом, пока я не почувствовала, что решимость куда-то исчезает. Я поймала себя на том, что болезненно реагирую на смену его настроения. В данный момент на мое состояние, видимо, оказывало влияние воспоминание о вчерашней ночи, его одинокая фигура в коридоре, пожелание спокойной ночи, сказанное мягким тихим голосом. Мне казалось, я не ошиблась тогда. Теперь передо мной сидел совсем другой человек, для которого не существовали нормы поведения, общепринятые для других представителей его класса. Я готова была разрыдаться. Наконец, он сжалился и сказал:

— Скажите, мисс Лейн, какая польза в сторожевых псах, если держать их внутри помещения?

Мне с трудом удалось сохранить естественный тон.

— Здесь не Лондон, милорд. Места тут вроде спокойные, а люди порядочные.

— Вы забыли о диких собаках, которые истребляют овец.

— Но Вы же не держите овец в Холле. Даже если бы у Вас было стадо, мне кажется, здоровье ребенка важнее.

— Вы поступили бы мудрее, если бы занимались своим делом и научили мою дочь отличать фантазии от реальности.

От его менторского тона я рассвирепела.

— Ей только девять лет, к тому же она более наивна, чем другие дети. Вы слишком многого от нее хотите, она не может мыслить, как взрослый человек.

— В некоторых вопросах — возможно, но не в этом. В данном случае очень важно научить ее контролировать свое воображение.

— Почему это так важно?

— Потому что она — моя дочь.

— То, что Вы говорите, — просто высокомерная чушь.

Я поднялась с дивана, намереваясь уйти. Но злость кипела, я должна была завершить мысль.

— Мне казалось, что хороший отец должен лучше заботиться о дочери и ближе к сердцу воспринимать ее невзгоды.

— Не искушайте меня слишком настойчиво, мисс Лейн, — его глаза сузились. — Я могу для начала посчитать Ваш укор забавным, но бывают минуты, когда мне очень не нравится, чтобы меня выводили из равновесия.

— Как еще можно заставить Вас пересмотреть вопрос с собаками?

— Собаки ночью должны охранять дом. Это их работа. Но если это Вас в какой-то степени успокоит, могу сказать, что я приказал Уилкинсу утихомиривать их, когда они начнут поднимать слишком большой шум.

Это заявление показало, что он сам занимался этим вопросом. Почему же он сразу не сказал, а позволил мне сорваться? Если бы я была ему ровня, я бы сказала, что о нем думаю.

— Могли бы сразу сказать, — упрекнула я.

— А Вы могли бы понять, что меня эта проблема волнует не меньше Вас, и вести себя соответственно. Я почему-то не сообразил, что обязан докладывать Вам о своих решениях.

— В Вас высокомерия больше, чем… — я осеклась и попыталась овладеть собой. — Меня беспокоит только Кларисса, я хочу, чтобы ее окружала нормальная обстановка. Если я превысила свои полномочия, Вы должны были поставить меня на место в начале разговора и не ставить меня в неловкое положение.

Он нехотя улыбнулся.

— Тогда я был бы лишен возможности насладиться Вашим обществом. Мне нравится, когда Вы злитесь, Ваше лицо в такие минуты оживляется, глаза горят, на щеках вспыхивает румянец. Вам очень идет. Честно.

Он поднес руку к моему лицу и провел пальцем по моей щеке.

Я отстранилась.

— Нехорошо насмехаться, это недостойно джентльмена.

Он печально уронил руку.

— Меня давно уже не удостаивали этого имени, все уже забыли, что я когда-то был джентльменом. Разве сэр Рональд не сказал, что он обо мне думает?

Все еще под впечатлением его вольного обращения я сказала сухо:

— Ошибаетесь. Ничего плохого он не говорил.

Я скрыла, правда, что почтенный джентльмен начинал что-то раздраженно бурчать при каждом упоминании имени лорда Вульфберна, но ничего вразумительного так и не произнес, так как его дочь всякий раз удачно его перебивала.

— Какой промах он допустил! Все равно я уверен, что приглашение исходило от дочери, а не от него самого.

— Можете думать, что хотите.

— Вы ведете себя, как ребенок.

— Потому что Вы низвели меня до Вашего уровня.

— Отказываюсь нести ответственность за поведение других, с меня хватит моей особы.

Я невольно улыбнулась. Моя улыбка вернула ему хорошее настроение. Я тут же воспользовалась моментом, чтобы уговорить его принять приглашение, уверяя, что Клариссе поездка принесет пользу.

Он пожал плечами. «Если Вам так хочется… А теперь, если других вопросов нет»…