Тайна

Где-то в середине визита сосед превратился самым естественным образом в Януша, а я всегда любила это имя, и потому нам легко и незаметно удалось перейти с пана и пани на «ты». А после я узнала множество разных вещей, от которых волосы дыбом вставали, а ещё потом получила утешительные сведения: все эта, находится под наблюдением и в нужный момент имеющиеся материалы будут использованы. Потом моя искренность в изложении некоторых тем была несколько приторможена Янушем, чтобы не получилось, будто от меня что-то выпытывают…

А потом он вообще начал мне очень нравиться…

* * *

В девять утра позвонила Пломбир.

— Я насчёт голубой тесьмы, — начала она без вступлений. — Видела такую в павильонах на Маршалковской. Шёлковая.

— Ох нет, лучше бы хлопчатобумажную, — завела я, вспомнив, что следовало побеседовать о бабских пустяках. — Ладно, шёлковая тоже пригодится. Посмотрю. Спасибо вам большое.

— Вот, пожалуй, и все, извините, спешу, дела. Только насчёт этой тесьмы и позвонила, мне показалось, вам позарез надо…

Голубая шёлковая тесьма нужна мне была как рыбке зонтик. Я поняла: следует все бросить и ехать в «Гранд» — там открывали в десять.

— Чего он от вас добивался? — спросила Пломбир вполголоса, когда я уселась за автомат рядом с ней. Не повернула головы и не смотрела на меня.

— Кто?

— Крыса.

Меня чуть удар не хватил.

— Как это Крыса… О ком вы?!

— Позавчера в «Марриотте». Сидел рядом с вами. Вы разговаривали. Я ещё вчера вам звонила, да не застала.

В голове началась полная сумятица, пришлось немного помолчать.

— Боже праведный, это был Крыса?!..

— Точно. Я же знаю его. Потому мне и запретили…

Автомат ошалел и выдал мне нежданно-негаданно малый покер. Ох, как я порадовалась — музычка давала перерыв в игре, к тому же заглушала разговор.

— Кто вам запретил и что?

— Заходить в «Марриотт». Чего он от вас хотел?

— Трудно сказать. Похоже, прощупывал, кого из шайки заприметила…

Хоть мы и спешили, все равно не успели больше ничего друг другу сообщить. Пломбир решительно взяла сумку, поместила на колени и при первой же возможности извлекла длительную музыку из своего автомата. Пробивала тройку. Музыка играла втрое дольше, чем при моем покере, и я с завистью взглянула на её экран.

— О чем он говорил?

— Да все насчёт везения и дублирования. Разглагольствовал про какой-то научный метод. Удочку забрасывал, проще говоря.

— Он вынюхивал, какие у вас данные. Что вы сказали?

— Ничего. Терпеть не могу болтовни за автоматом. Ни в чем не осведомлена, ничему не верю, завидую тем, кто на подъёме и вовсе с ними незнакома.

— Ох, слава Богу! Я нарочно туда заглянула, из-за того что мне запретили. И сразу увидела его рядом с вами. Убежала, надеюсь, никто не заметил.

Я слила из своего автомата жетоны и снова наделала шуму. Всем сердцем пожалела, что их не так много.

— Где он живёт, вы не знаете?

— Нет. Слышала кое-что. Про какого-то ребёнка — ищут маленького мальчика, только не поняла зачем…

— Зато я немного в курсе. Главное — почему его ищут? Он исчез, точно, а им-то что? Зачем его ищут и почему?

— Мне кажется, тут какой-то ужас. Ребёнка чуть ли не убить собираются. Подслушала я случайно, очень мало, поняла только, что он кому-то из них опасен. Сама боюсь до смерти, а вы уходите отсюда скорей. В любом случае Крысу вы видели…

Я извлекла жетоны и перешла к другому автомату, к фруктовому. И принялась обдумывать, как найти Гутюшу. С подстанцией на сорок два мой телефон не соединялся уже три дня, вчера на работе его не застала, он, возможно, и звонил, так меня не было, а с Тадеушем не работал — все давно закончили и сдали. Решила ехать к нему пополудни и оставить записку в замочной скважине, в крайнем случае послать телеграмму по телефону.

Автомат вёл себя на удивление прилично, то и дело платил, и я увлеклась, позабыв о времени. Вдруг около меня оказался столь жадно ожидаемый Гутюша, было уже двадцать минут пятого.

— Я прямо с работы, нигде тебя не найдёшь, значит, торчишь здесь, — объявил он. — Страшные дела.

— Что случилось? У меня тоже страшные дела, и тоже тебя ищу. Собиралась к тебе ехать.

— А меня там нет. Суетился, понимаешь, с корешами, вернее, с одним, да и того хватит. Бардак вовсю гуляет.

— Гутюша, говори сразу, но по очереди: где бардак?

— В милиции. То есть теперь в полиции. По-разному идёт, но ещё далеко не дошло до сволочей, только порядочных людей и давят. Странно все. Бумаги есть, любой глухой видит, творится кошмар, а заняться всем этим некому. Постой, я уж все выложу, до последнего огурца, понимаю вопросы твои, и я так же лоб расшибал. Распоряжения сверху нет, ну и следствие прекращено, и все вон, в шкаф. А в доверительном разговоре: они, мол, не акционерное общество, а государственная организация, лично что могли, то сделали. Насчёт, например, Крысы вообще очки набекрень, может, это и несколько человек, а не один. Акулы их беспокоят, потому как до мелкой рыбёшки никому дела нет, это первое, а второе, всякую мелочь вовсе никто не воспрещает ловить, ловите, сколько влезет. А крупный рыбец под надёжной охраной.