Тайна

— Нет, ещё не все. Нравился он ей, ну и после уха напали на неё угрызения совести и она просила прощения. Он тоже. В результате подружились, как положено, связанные ужасной тайной, оба чувствовали себя до крайности глупо. Он вовсе не был присяжным насильником — только в тот единственный раз черт его надоумил. Вот и все. А.., ещё нет! Насилие совершилось в лесу, а он был лесничим.

— Ассоциация напрашивается сама, только вот есть ли хоть тень смысла, — заметила я критически. — Предупреждала, неизбежен тяжкий умственный труд, — наставительно произнесла Баська. — Что касается третьего факта, его вообще нет. Только вот одинокое дерево на лугу бросается в глаза, а в лесу его совсем не видать.

Гутюша и в самом деле умел думать.

— Если этот лесничий отработал свою программу, то одним ребёнком больше или меньше — никому в башку не стрелит. Где теперь это ухо?

— На голове, смею предположить, — изумилась Баська, поглядывая на Гутюшу с лёгким сомнением.

— Он спрашивает, где твой лесничий, — перевела я.

— Ни малейшего понятия не имею. Мы не виделись лет пятнадцать. Чтобы вам не морочить голову, сразу заявлю: не представляю, где живёт и как фамилия той пострадавшей подруги.

— Неважно. У нас есть её адрес, — сообщила я. — Так или иначе мы все равно к ней поедем, а к тому же ещё и ухо есть. Правда, как тут подступиться — вопрос деликатный.

— Можно получить полный список всех лесничих в Польше, — подсказала Баська. — С датами рождения, отбрось всех очень молодых и очень старых… Постой, постой, ему теперь, пожалуй… Пятнадцать и двадцать три, сколько будет?

— Тридцать восемь, — машинально ответил Гутюша.

— Я не стану протестовать, если немного накинете или сбросите, — усмехнулась Баська. — Определяю на глаз. Из этих выберете одного с откушенным ухом, и дело с концом. А теперь расскажи, как вообще жизнь и что слышно…

Визит у Баськи затянулся, спускались сумерки, и Гутюша мрачно потребовал переброски. Сначала я не уразумела, о чем он — об игре на бегах, о переключении на велосипеде или о преждевременно открытой карте в бридже, однако чуть погодя поняла. Следовало переброситься на преступников и отправиться по адресам иного контингента.

По-моему, сперва следовало навестить врача, возможно, Каська где-нибудь на лечении. Гутюша заупрямился. Проссорившись всю дорогу, мы добрались до Новаторской, и я припарковалась около канцтоваров.

— Болван ты, ну чего стоило приехать в другой день! Это очень хороший магазин, а теперь амба, все закрыто! — ворчала я. — И где тут сторожить, окстись, торчать, что ли, Симеоном-Столпником или стражем у Бельведера?..

— Зелень, — невозмутимо бросил Гутюша. — Воздухом подышим.

Мы уже вышли из машины и отошли метров на пятнадцать, когда из-за угла дома показался какой-то ферт и сел в стоящий у тротуара «ниссан». К счастью, мы оказались на противоположной стороне улицы, под тенью любезной Гутюше зелени. Я приросла к тротуару. И в свете фонаря…

— Крыса!..

— Это он!..

Наши приглушённые возгласы раздались одновременно. Я мигом нашлась:

— Гутюша, скорей обними меня! Целуй, только не сильно. В такой позитуре возраст не различишь.

— Сзади лицей, спереди музей, — галантнг согласился Гутюша.

— Кретин! — прошипела я. — Ты откуда его знаешь?!..

Гутюша осторожно поцеловал меня в лоб.

— Вроде как молодая со всех сторон, — шепнул он успокоительно. — А он — тот самый, в носках! А где Крыса?

Я застыла в его объятиях, будто статуя в Саксонском Саду. Настоящая Галатея. Переполох в сером веществе поутих лишь после исчезновения «ниссана» вместе с содержимым.

— Гутюша, это был Крыса. Что значит в носках?.. Ты его видел?!

— Так ведь этот молодец красовался тогда в «Мозаике»! Рожа отпечаталась, ведь я все ж таки работаю в архитектурно-проектной мастерской, у меня зрительная память — твои друзья-приятели по профессии вбили в меня! На нем сидели эти носки, ну, такие, калориферные!.. Ну, в рёбрышки, прости Господи!

Я села в машину и обрела дар речи.

— Пошёл на мокруху — лично убил недоумка, видать, горело под ногами, а под рукой никого не случилось. Ох, наверняка подслушал тот наш разговор с недоумком…

— А выглядел наоборот, — прервал Гутюша. — Не такой уж элегант, куртка на нем, похоже, была или ещё что, а теперь такой очень лордовый. Только по роже и узнал.

— В списке жильцов должен числиться. Давай справимся, всех перепишем.

От волнения я соображала не больно-то ловко. Гутюша был куда спокойнее. Извлёк из кармана рецепт.

— Чего копать, здесь все написано. По этому адресу живёт Мариан Возьняк — справились на работе, фамилия настоящая, не работал же под псевдонимом? Крыса, значит, под вывеской Возьняк, который на моих глазах убил некоего Стшельчика. Я был трезвый тогда, совершеннолетний, никому из сторон не родственник…

— Брось балаганить, я что тебе, судья?!. Боже милостивый, что же делать с этим финтом!

— Амба! — решил Гутюша. — Пока что. Следует передать информацию кому надо и увянуть, как розы цвет. Я займусь этим.

— Надо же Пломбиру сказать. Пусть девушка уносит ноги, господи Боже, её убить могут в любой момент…