Тайна Агаты Кристи

Пока мы вальсировали, я пыталась найти глазами того мужчину в переполненном бальном зале. Мама отчитала бы меня как следует за то, что я не сосредоточила все внимание на юном мистере Клиффорде, но, по слухам, этот завидный жених с прекрасными связями искал себе невесту из богатых наследниц, так что я все равно не представляла для него сколько-нибудь реальный интерес. Ведь я – почти нищая, и все, что у меня будет, – это Эшфилд, наследство, которое многие сочли бы скорее проклятьем, чем подарком судьбы, особенно зная, что у меня совсем нет средств на его содержание, а дом постоянно нуждается в ремонте. Мистер Клиффорд явно не относился к разряду упущенных шансов. Но я не сомневалась, что истинный шанс еще проявит себя. Разве не таков наш девичий удел? Мы увлекаемся мужчиной и попадаем в приливную волну своей судьбы.

В углах сверкающего позолотой зала стояли десятки мужчин в вечерних костюмах, но никто из них не был похож на человека, способного сделать мне столь вызывающее предложение. И тут я увидела его. Белокурый, с вьющимися волосами, у дальней стенки – он не отрываясь смотрел на меня. Я ни разу не заметила, чтобы он беседовал с кем-то из джентльменов или вел на танец даму. Он сдвинулся с места лишь однажды – подошел к оркестру и что-то сказал дирижеру, а затем вернулся в свой угол.

Прозвучали финальные аккорды, и мистер Клиффорд сопроводил меня назад, к моей милой подруге Нэн Уоттс, запыхавшейся от кружения по залу в паре с краснощеким знакомым ее родителей. Когда заиграла следующая мелодия, Нэн увлек на танец еще какой-то румяный юный джентльмен, а я заглянула в бальную книжку, висящую на красном шелковом шнурке у меня на руке, – посмотреть, с кем танцую на этот раз.

Чья-то ладонь опустилась на мое запястье. Я подняла взгляд и окунулась прямо в глубокие голубые глаза мужчины – того, что наблюдал за мной во время вальса. Я инстинктивно отдернула руку, но ему каким-то образом удалось снять с нее бальную книжку, а затем его пальцы переплелись с моими.

– Оставьте вы свою книжку хотя бы на один танец, – тихо, но твердо произнес он, и я узнала голос того самого наглеца, чей шепот услышала перед танцем. Я ушам своим не верила, и к тому же была шокирована тем, что он отобрал у меня книжку. Позволить кому-то вклиниться в очередь кавалеров – так не принято, даже если книжка пропала.

Мне послышались знакомые аккорды популярного мотива Ирвинга Берлина. Звучало точь-в-точь как «Рэгтайм-оркестр Александра», но я понимала, что наверняка ошибаюсь. Лорд и леди Клиффорд никогда не заказали бы оркестру такую современную мелодию. Более того, подобное отклонение от протокола, полагаю, привело бы их в ярость: общепринятыми в то время считались классические симфонические пьесы вкупе со спокойными, чинными танцами, дабы не распалять молодые страсти.

Он наблюдал за выражением моего лица, пока я слушала музыку.

– Надеюсь, вам нравится Ирвинг Берлин? – спросил он с легкой самодовольной улыбкой.

– Так это вы устроили? – удивилась я.

Его улыбка стала смущенной, и на щеках появились ямочки.

– Я случайно услышал, как вы говорили подруге, что тоскуете без музыки посовременнее.

– Но как вам удалось?

Меня поразила не только дерзость, но и масштаб поступка. Это было, прямо скажем, лестно. Никто не посвящал мне столь грандиозных жестов. Уж точно никто из тех разношерстных ухажеров, с которыми мать пыталась свести меня два года назад во время моего первого выезда в свет в Каире – та поездка была вынужденной мерой в силу стесненных обстоятельств матушки, ведь первый выезд в Лондоне – это покупка массы модных нарядов, посещение и организация приемов, необходимость снять на сезон городской особняк. Таких жестов я не видела даже от милого Реджи, которого всю жизнь знала как добродушного старшего брата моих близких подружек, сестер Льюси, и который лишь недавно превратился в нечто большее, чем просто друг семьи. Между нами с Реджи и между нашими семьями созрело понимание, что настанет день, и мы скрепим наши отношения узами супружества. Когда-нибудь потом, но непременно скрепим. Сейчас, в свете столь эффектного ухаживания, союз с Реджи показался мне перспективой пусть и приятной, но слишком уж безмятежной.

Глава 2 Исчезновение. День первый

Суббота, 4 декабря 1926 г.

Хертмор-коттедж, Годалминг, Англия

Тщательность сервировки утреннего стола у Джеймсов дарит ему то чувство внутренней гармонии и цельности, что так редко посещало его после войны. Поблескивающие приборы безукоризненными рядами лежат возле минтонского фарфора. Тарелки с изящной гравировкой (пожалуй, грасмирская, оценивает он) – ровнехонько в двух дюймах от края стола, в центре которого – ваза со скромным, но элегантным сезонным букетом – зеленые ветки падуба с костянками. Боже мой, – говорит он про себя, – именно такой порядок и нужен, чтобы человек чувствовал себя умиротворенным.