Тайна алмазного берега

6. Обходи стороной пьяных, тогда и к тебе не станут приставать, окажись ты в подпитии.

7. Не поддавайся тщеславию, не воображай себя умнее и лучше других.

8. Не воруй и не дерись по воскресеньям, остальных шести дней в неделю хватит на это с гаком…

Ну вот, пожалуй, и все обо мне, о моем прошлом, моем нраве и духовном облике. Надеюсь, вы поняли, что перед вами личность незаурядная.

3

Причиной всех бед оказался день именин моей матушки. Аккурат тогда я по милости жестокосердого капитана ошивался без работы в живописном городе Оране. Дело в том, что до этого я служил на трехмачтовике «Оторви и брось» помощником капитана по контрабанде спиртного. Капитан этот отличался беспримерной грубостью: чуть что – дубасил кулачищами, не разбирая куда бьет. В тот раз он обрушился на меня из-за какого-то пустяка, расквасил мне нос и вдобавок шандарахнул по башке складной лесенкой. Его хлебом не корми, дай только человека помучить. Насилу удалось оградить себя от дальнейших проявлений его жестокости, в результате чего этот зверюга окривел на один глаз. Но по ребрам я его не бил, они сами треснули, когда капитан по винтовой лестнице катился в трюм. Тут уж, извините, я ни при чем. На приличных судах принято закрывать люки крышкой.

После такого обмена мнениями, ясное дело, с корабля пришлось делать ноги, вот и очутился я среди красот Орана – без гроша и без документов: бюрократия, давний мой недруг, лишила меня этого важного для любого матроса приложения.

По счастью, кое-кто из моих дружков-приятелей и партнеров по бизнесу в данный момент пребывали на свободе и, будучи приверженцами античного искусства, обосновались на окраине Орана в цистерне-водосборнике, уцелевшей аж с времен древнего Карфагена. Эти подробности я узнал от Чурбана Хопкинса, когда мы с ним ненароком столкнулись у знакомого барыги. Чурбан Хопкинс был коренастый, плотный, но не толстый; в ходе давней дружеской размолвки ему заехали в физиономию чем-то тяжелым, отчего нос сплющился и приобрел вечно сияющий багровый оттенок. Хрипатый голос дополнял его симпатичный облик. Цилиндр он носил сдвинутым на затылок, курил подозрительно короткие сигары – явно подобранные чужие окурки, – а косолапости его мог бы позавидовать медведь.

Он первым засек меня в толпе и дружески хлопнул по плечу. Затем помог подняться и отряхнул с моей одежды пыль.

– Привет, Оковалок!

– Чурбан, дружище! – радостно возопил я. – Тебя послало мне само небо. У меня нет крыши над головой, а в кармане всего десять франков, которые я выручил за продажу капитановой штормовки.

– Не расстраивайся, парень, выше голову! – подбодрил он меня, как обычно громко и радушно. – Это горе не беда!

– Значит, я могу на тебя рассчитывать?

– Что за дурацкий вопрос! Друзья мы или нет?

– Итак?…

– Сперва пропьем твои десять франков, а там посмотрим. Топай за мной!

Вот это, я понимаю, друг – во имя дружбы готов пожертвовать последним. И джентльмен к тому же. Матросской службой он гнушался, деньгами разбрасывался с легкостью и был большим почитателем прекрасного пола. По роду занятий причислял себя к рантье и безостановочно странствовал по свету, поскольку некоему ретивому инспектору уголовной полиции втемяшилось рассылать во все края сведения о славном прошлом Хопкинса.

Мы пропили десять франков и двинулись к выходу.

– Не бери в голову! – утешил меня Хопкинс уже после того, как бармен не позволил нам удалиться через холодильник и направил в сторону двери. – Поселишься у меня, а там, глядишь, и дельце какое-нибудь сварганим.

– Послушай! – спохватился я. – Денежки пропили, а закусить забыли.

– Ни о чем не заботься, пока я с тобой. Вот что! Завалимся-ка мы к Турецкому Султану и у него перекусим.

В самых первых строках я упомянул, что Турецкий Султан двое суток не выходил за порог, потому как у него стибрили штаны. Этим обстоятельством и решил воспользоваться Чурбан Хопкинс. Турецкий Султан, прозванный так из-за большущего носа и длинных ручищ, полумертвый валялся у себя в каюте на барже. Баржу эту должны были перегнать в сухой док, но чтобы до тех пор ее не растащили по досочкам, наняли охранником Турецкого Султана – за крышу над головой и двести франков по окончании службы. Однако недели две назад он напился до бесчувствия и, пока дрых, у него стянули штаны. С тех пор Султан вылезал из своей берлоги только по ночам и, замотавшись пестрой скатертью, расхаживал по городу как калиф Гарун аль-Рашид.

Чурбан Хопкинс сделал Турецкому Султану следующее предложение: выдавать напрокат свои брюки с почасовой оплатой полтора франка наподобие таксы наемных автомобилей или же на целый вечер с вознаграждением аккордно в виде семи франков и ужина на две персоны.

Жертва кражи затянулся сигаретой.

– Вот что, милейший! – заявил он. – Так уж и быть, получишь четыре франка, если в придачу к штанам дашь поносить и свою рубашку.

Не стану описывать рубашку Хопкинса. Требование Турецкого Султана станет понятным, если учесть, что у него самого вообще никакой рубахи не было.

– В комплекте – за восемь франков. Не нравится – не бери!