Тайна Анри Пика

– Хотел бы я писать так же емко, как ты мне отвечаешь. Это звучит прекрасно, мощно и беспрекословно.

– Ты пишешь замечательно! Кому и знать это, как не мне!

– Ты чудо!

– Ну и ты тоже неплох.

– …

– Мой дом стоит на самом краю света. Мы будем гулять вдоль моря, и все будет чисто и ясно.

– А как же твои родители? Я ведь не очень-то общителен, когда пишу.

– О, они тебя извинят. Мы с ними можем разговаривать часами, но никого не принуждаем к участию. Это ведь Бретань.

– И что это означает? Ты все время твердишь: это ведь Бретань…

– А вот приедешь и сам все поймешь.

– …

7

Однако все произошло несколько иначе. Родители Дельфины с первой же минуты оказали Фредерику самый сердечный прием. Ясно было, что дочь впервые приехала к ним со своим молодым человеком, и они хотели знать о нем абсолютно все. Так что пришлось ему распроститься с надеждой избежать общения. Фредерик был отнюдь не расположен вспоминать прошлое, но его прямо-таки засыпали расспросами о его жизни, о родителях, о детстве. Он попытался выказать себя словоохотливым, приправляя ответы всякими игривыми анекдотами. Но Дельфина сразу почувствовала, что он их выдумывает на ходу, желая сделать свой рассказ более занимательным, чем его реальная унылая жизнь.

Оказывается, Жерар внимательно прочел «Ванну». Автору книги, оставшейся незамеченной, не всегда приятно общество читателя, который способен бесконечно долго рассуждать о ней, думая, что этим он польстит ее автору. Разумеется, Жерар поступал так из самых добрых побуждений. Но Фредерик, которому тут же предложили аперитив на террасе, откуда открывался волшебный вид, чувствовал себя неуютно: ему не хотелось портить впечатление от красоты пейзажа мыслями об этом, в сущности, довольно заурядном романе. Он уже начал отрешаться от него, находить в нем изъяны и слишком явное стремление поразить читателей. Как будто каждая фраза обязана была стать неоспоримым свидетельством большого таланта. Первый роман всегда выдает честолюбие «хорошего ученика». Одни лишь гении могут позволить себе быть двоечниками. И конечно, требуется долгое время, чтобы постичь тайну «свободного дыхания» текста, а для этого нужно отрешиться от желания блеснуть перед публикой. Фредерику казалось, что второй его роман будет лучше первого; он постоянно думал о нем, но ни с кем не хотел делиться своими мыслями. Интуитивные догадки нельзя доверять посторонним.

– «Ванна» – это замечательная притча о современном мире, – продолжал тем временем Жерар.

– Вот как… – промямлил Фредерик.

– Вы абсолютно правы: изобилие первым делом породило смуту в умах. И теперь оно привело к желанию отказа от всего. Иметь все – значит ничего не желать. Вот абсолютно неоспоримая формула, по моему мнению.

– Благодарю вас. Вы меня смущаете своими комплиментами.

– Воспользуйтесь ими! У нас их тут раздают не каждый день, – ответил отец Дельфины с немного принужденным смехом.

– В вашей книге чувствуется влияние Роберта Вальзера[11], не правда ли? – подхватила Фабьенн.

– Роберт Вальзер… я… да… это верно, он мне очень нравится. Я и сам не отдавал себе отчета, но вы, наверно, правы.

– Ваш роман особенно напомнил мне его новеллу «Прогулка». У него просто невероятный талант к описанию бесцельно блуждающих героев. Швейцарские авторы много лучше иных повествуют о скуке и одиночестве. Вот и в вашей книге это есть: вы умеете вдохнуть жизнь в пустоту.

– …

Фредерик прямо задохнулся от волнения. Боже, сколько доброжелательности в этих оценках, в этом внимании к его творчеству; как давно он не встречал такого отношения! Эти люди всего несколькими фразами сумели залечить раны, нанесенные равнодушием публики. Он уже совсем другими глазами взглянул на Дельфину, которая так круто изменила его жизнь; она ответила ему улыбкой, полной нежности, и ему вдруг ужасно захотелось увидеть ту знаменитую постель, в которой доселе не лежал ни один мужчина. Здесь, в этом доме, их любовь должна была расцвести пышным цветом.

8

После этой многословной вступительной беседы родители Дельфины уже не слишком докучали Фредерику вопросами. Шли дни, и он все яснее чувствовал, какое огромное удовольствие писать в этих краях, доселе ему незнакомых. С утра он садился за свой роман, днем они с Дельфиной совершали долгие прогулки, никогда никого не встречая по дороге. Словом, это была идеальная обстановка для того, чтобы стряхнуть с себя былые неприятности. Дельфине нравилось рассказывать ему урывками о своем отрочестве. Так прошлое возрождалось в мелких подробностях, и теперь Фредерик мог любить Дельфину на всех этапах ее жизни.