Тайна апостола Иакова

Все это время он пытался восстановить над собой контроль, и, надо признать, последний выпад Эухении, а также терапевтический эффект от поглаживания собаки окончательно привели его в норму, и он пришел к выводу, что совершенно спокоен, полностью владеет собой и может нести ответственность за свои поступки, а посему то, что он собирается сделать, будет следствием не эмоционального порыва, а серьезного и взвешенного решения. В конце концов, Карлос Сомоса был его приятелем, и как Диего Деса, так и Андреа Арнойа поймут, почему он нарушил свое собственное распоряжение, решив позвонить профессору, чтобы предупредить о деликатности положения, в котором тот в настоящий момент пребывает, а также обсудить создавшуюся ситуацию.

Комиссар все еще колебался, когда брал трубку. Кого он хотел успокоить этим звонком, своего друга или самого себя? Признав, что скорее себя, он набрал номер Карлоса Сомосы и поднес трубку к уху.

— Ты где сейчас? — спросил он, едва услышал ответ Сомосы. При этом он машинально вновь взял на руки песика и стал его поглаживать. До этого тот все время терся об его брюки, требуя ласки.

— Да здесь, дома, и мне так худо, что дальше некуда. Благоверная отправилась на ужин с подругами, а я, видимо, съел что-то такое, отчего меня просто выворачивает наизнанку. Самое любопытное, что я совершенно не помню, чтобы ел что-нибудь такое, — ответил ему Карлос Сомоса совершенно больным голосом.

— Наверное, устриц поел…

— Да какое там, мне гораздо хуже, чем бывает от несвежих устриц. Такое впечатление, что я отравился каким-то ядом: у меня жуткий понос с кровью, страшные рези в желудке, тошнит, рвет без конца, я почти теряю сознание…

Комиссар на минуту задумался. Карлос сказал «отравился». Сосредоточившись на этом слове, он мягко пересадил песика на тот же подлокотник кресла, с которого еще не так давно резко его сбросил.

Он поднялся, взял телефон в свободные теперь руки и направился к компьютеру. Ему даже не пришлось просить Эухению отойти от него: она сама вскочила, как только увидела его лицо и услышала то, что продолжал рассказывать голос Карлоса Сомосы, доносившийся до нее из телефонной трубки.

Андрес сел возле компьютера, открыл Гугл и набрал в поисковике отравление ядом кураре. В это время доктор Сомоса доверительным тоном продолжал говорить:

— …выйдя из больницы, я выпил несколько кружек пива с Аншос Вилаведрой в пабе Moore’s, знаешь, «Эстрелья Галисия», которая мне так нравится… Может быть, пиво было плохое… По правде говоря, вкус у него был какой-то странный…

Комиссар больше не колебался:

— Немедленно отправляйся в больницу или лучше позвони в неотложку, так будет быстрее. Тебя отравили кураре.

— Но он же убивает моментально!

— Но не через желудок!

— Да, это правда! Но ты хочешь сказать, что… Черт! Поцелуй женщины-паука! — успел порассуждать доктор вслух и стал судорожно решать, как лучше поступить: срочно принять рвотное средство, позвонить по 061 или мчаться в больницу.

Только после того, как профессор судебной медицины бросил трубку, Андрес обратил внимание на выражение лица Эулохии, которая, стоя рядом с Эухенией, с удивлением взирала на него.

— Что случилось, толстячок, что такое? — спросила она Андреса, но тот только сделал ей знак рукой, чтобы она не мешала ему сосредоточиться, одновременно другой рукой набирая номер телефона Диего Десы.

— После расскажу, — сказал он ей в утешение.

Предвидя, что Деса может не ответить, комиссар забеспокоился, не зная, какое сообщение лучше оставить на автоответчике, чтобы его помощник немедленно приступил к действиям.

Он спрашивал себя, почему не продумал текст сообщения, прежде чем набирать номер, когда услышал механический голос, уведомлявший о том, что абонент недоступен и чтобы он позвонил через несколько минут. Тогда он набрал номер Андреи.

Когда та ответила, комиссар сказал, не вдаваясь в подробности:

— Найди Диего и немедленно отыщите Бесаме-Бесаме. Боюсь, она пыталась отравить Карлоса Сомосу.

Он повесил трубку, как только получил подтверждение, что его приказание будет немедленно выполнено. Потом вновь набрал номер мобильного телефона Сомосы.

— Где ты сейчас?

— Вхожу в приемный покой клиники.

— Я еду к тебе, — коротко сказал комиссар, кладя трубку.

Эулохия смотрела на него вопрошающим взглядом.

— После расскажу, сейчас не могу, — сказал он ей. Потом посмотрел на Эухению и вновь перевел взгляд на Эулохию. — Я все вам расскажу, обещаю. А пока никому ни слова.

За несколько минут, что ушли у него на завязывание узла галстука и шнурков на ботинках, он все-таки вкратце изложил суть происходящего. Это заметно успокоило Эулохию и ее дочь. Словно больше их ничто и не волновало. Вся реакция Эулохии свелась к короткому:

— Ну и дела! Знала бы — не вернулась!

Однако, перед тем как Андрес покинул дом, она особенно нежно и крепко обняла его.