Тайна аптекаря и его кота

— Ну как бы тебе объяснить? Ты слышал ведь, как Дамиль на флейте играет? Как думаешь, сколько людей на такое способны. Ты вот можешь? Я могу? Хайтару сможет? Или, к примеру, Благоуправитель наш? Нет, Гилар, это редчайший талант. Ровно так же и с котами. Прежде чем мне посчастливилось найти такого, я перепробовал тысячи. Кроме того, даже этого кота пришлось долго… не скажу «учить», но готовить. Представь, что у кота кроме видимой шерсти, есть и невидимая. Это тончайшие нити, которые испускает его живая душа в пронизывающий всё сотворённое эфир. Может, в мире есть только один подходящий кот. И теперь уже неизвестно у кого и где.

— А знаете, — заметил я, снимая сготовившуюся кашу с огня, — душевная-то боль поострее бывает, чем телесная. Мне бы лучше хоть прутом получить, хоть ножиком грудь резать, а не вспоминать то, что вспоминалось. Кстати, каша готова.

— Я смотрел на это проще, — признался господин Алаглани. — Настоящую беду, настоящую боль всё равно ведь не забудешь, она всегда с тобой, и ты её так и так будешь вспоминать. Не лучше ли направить такие воспоминания к благой цели? Мне кажется, я был справедлив с теми, кем пользовался. Давал им стол, кров, деньги, обеспечивал их будущее. Велика ли плата за такое лишний раз вспомнить то, что всё равно забыть не сможешь?

— Кашу накладывайте, — посоветовал я, ставя наземь собственную миску. — Между прочим, самое время рассказать про телегу.

— Про какую телегу? — не понял господин Алаглани.

— На которых увозили тех ваших слуг, что не угодили чем-то, — пояснил я. — Вам или вашему коту.

— Ах, это! — рассмеялся он. — А ты небось злодейство заподозрил? Тут всё просто. Люди ведь по-разному устроены. Некоторые чем чаще вспоминают печальное, тем горше эти воспоминания становятся. А некоторые, наоборот, избывают так свою печаль. Со временем острота их душевной боли слабеет и для дела они становятся непригодными. Потому я договорился с людьми, кои многим мне обязаны. Забирают они исчерпанных слуг, увозят подальше от столицы. А там отпускают, дают денег и, если увезёный изъявил такое желание, устраивают куда-нибудь в услужение. Но заранее об это я не объявлял, чтобы было чем вас в страхе держать. Согласись, польза была.

— Разумно придумано, — согласился я. — Но только ли исчерпанных увозили на телеге?

— Не только, — признал он. — Ещё и нюхачей. Что, думаешь, ты у меня такой первый?

— Ну почему же первый? — удивился я. — А Гайян с Амихи? А Хосси, который до меня был и ночью в кабинете вашем рылся? Я только тем от них отличаюсь, что всё-таки тайну вашу разнюхал.

Польстил я себе, братья. Как же, разнюхал! Вот когда мне всё рассказали, тогда и разнюхал. А мрачные, неразговорчивые ребятки, Амихи с Гайяном, без всяких господских признаний сообразили, в чём тайна кроется. Вернее, в ком.

Лист 33

Вот знаете, братья, у нас в Гурахайском крае присловье есть: малая беда большую тащит, а большая — малую. Так оно и вышло. Я, видно, поспешил обрадоваться. Ещё бы, как всё чудесно сложилось — почти выполнил я работу свою, и веду господина Алаглани в наше северное укрывище, и спас я его от когтей приглядских, и тайну выведал. Опять же, ночь прошла без неприятностей, никто на нас не выбрел, ни люди, ни звери. Так что как наелись мы каши, так нарубили лапника, постелили возле костра, в плащи, из схрона прихваченные, завернулись, и уснули. Я, во всяком случае, сразу в сонную бездну ухнул. А проснулся уже под утро, в сыром холодном тумане — природа моя человеческая напомнила о нужде. Заодно и дровишек в костёр подкинул, а то совсем уж он зачах.

Улёгся я снова, но сон уже не шёл — вместе с туманом наползли на меня мрачные мысли. Прежде всего, конечно, об Алае, да и об остальных наших, даже о вредном Халти. Каково-то им сейчас? Потом задумался я, что поспешил радоваться, дескать, раскрыл тайну аптекарских чародейств. Во-первых, можно ли считать это твёрдо установленным? Я ж обо всём только с его слов и знаю. А ну как на деле всё иначе? Вроде не почуял я лжи, ну так разве я праведный Ирагузиль, коему открыты были все глубинные помыслы человеческие? Нет, братья, я только и есть, что грешный Гилар, и запросто могу ошибаться.

Во-вторых, а что, я, по сути, установил? Разве знаю я, как подбирал себе господин правильного кота и как натаскивал его на демона? Разве открыл мне господин способ, как демона такого найти и договориться? Разве мне ведомо, сможет ли кто другой с тем натасканным котом работать? Разве выяснил я, сколько силы какие воспоминания дают? Я даже не спросил, зачем потребны были зеркала и свечи. А тоже туда же! Нет, братья, мне ещё есть чего разнюхивать.

И вот как охладило меня утренними этими мыслями, так пришёл сон, и сон этот столь похож был на явь, что после я не сразу даже понял, спалось мне или вспоминалось.

В храме я очутился, в стареньком сельском храме, из толстых брёвен сложенном. Только от обычного храма, куда в седмичный день мы раньше с матушкой да батюшкой ходили, этот сильно отличался. Видно, давно тут уже не славили Творца.