Тайна аптекаря и его кота

— Тебе не кажется, Ханарасай, что наличие или отсутствие Творца никоим образом не связано с наличием или отсутствием Надзора? — возразил господин. — Я не собираюсь затевать с тобой философские дебаты, но сам посуди — если вы хотите разрушить в народе веру, то вам нужно будет привести очень серьёзные доказательства. Ты способен доказать отсутствие Творца?

— Пусть добрые братья сперва докажут его наличие, — рассмеялся гость.

— Ладно, допустим, вы убедите простой народ, что со смертью всё кончается, — вздохнул господин. — Но тебе не приходило в голову, что такой вот конец всего — ещё более страшен, чем чёрный огонь?

— Страшен он только больному, извращённому сознанию, — сочувственно объяснил Ханарасай. — А мы постепенно добьёмся, что сознание у людей будет здоровым. Тех же, кто разжигает в народе суеверия, мы заставим замолчать.

— Почему же вы тогда не закрыли храмы и не объявили запрет на вероучение? — недоумённо спросил господин. Впрочем, мне показалось, что недоумение он лишь изображает. Ханарасай же, выхлебав девятую по счёту чашу, этого не замечал.

— Это несвоевременно, — объявил он, потянувшись к кувшину. — Тёмных людей пока в Державе слишком много, а сила наша не столь велика, чтобы вести ещё и войну против приверженцев Братства. Но вот уже в следующем поколении, когда количество образованных людей резко увеличится, мы постепенно начнём душить суеверия и их носителей.

— Думаешь, получится? — очень тихо спросил господин.

— Разумеется! — Ханарасай стукнул чашкой по столу, едва не испортивдве хороших вещи. — Поймите, учитель, что есть человек? Это лишь деревянная колода, из которой умелый мастер может вырезать всё, что потребно. Может — грубого идола, а может — прекрасную статую… Не следует только ждать быстрых результатов, но мудрый мастер и так не будет торопиться.

— И кто же ваш мастер? — ещё тише спросил господин.

— Учитель! — поднял палец Ханарасай. — Давайте на этом остановимся. Ибо такие вопросы лучше не обсуждать, сами догадываетесь, почему. Вообще, учитель, я должен вам сказать… — голос его затих, а тон вдруг сделался совершенно трезвым. — Вы бы поосторожнее, учитель. Человек вы, конечно, уважаемый, и многие в Собрании перед вами в долгу. Но…

— Что «но»? Болтаю непозволительное? — деловито уточнил господин.

— Не в том даже дело, — вздохнул гость. — Я, собственно, толком ничего и не знаю… так, обрывочки и догадки… Но у Пригляда есть к вам некий непонятный мне интерес. Это всё, что я могу сказать. Просто прошу, будьте поосторожнее. И в словах… и в делах. Понимаете, мой пост не из последних, но если что — я мало чем сумею помочь.

— Ну, благодарю, — помедлив, отозвался господин. — Ты всё-таки не совсем испортился, Ханарасай. А знаешь что? Пожалуй, нам обоим пора отойти ко сну. Всё-таки, согласись, галаарийское — оно коварно. Пьёшь-пьёшь, и всё кажется, водичка сладкая, а потом раз — и ноги не держат. Я сейчас лакея кликну, отведёт тебя в твою комнату.

И раздался звон колокольчика.

Вот, собственно, и всё о госте нашем Ханарасае. Утром, плотно откушав, они с господином уехали в город, а вернулся господин один. Зачем приезжал этот самый Ханарасай? Знаете, может, конечно, просто чтобы поболтать со старым другом и, как выяснилось, учителем — но мне почему-то подумалось, что именно ради последних его слов, ради предупреждения весь разговор и затевался.

А я, кстати, вновь тогда не выспался, полночи беседу их по памяти записывая.

Лист 20

На другой день я с утра отпросился у господина помочь Алаю — он из травяного сарая в подвал и половины ещё не перенёс. А уже скоро могли начаться холода, осень только поначалу теплынью нас порадовала, а с листопада начались дожди и дули постоянно северные ветры. Из тех лесов, за которыми плещутся серые волны Ледяного моря. Тех лесов, где бы сейчас мучился Хайтару… если бы, конечно, не помер в первый же год.

Именно о Хайтару думал я, начиная разговор с Алаем.

— Слушай… всё хочу спросить, да как-то не получалось раньше. Вот этот наш Благоуправитель — он кто? Откуда взялся?

Алай аж присвистнул.

— А почему ты меня спрашиваешь?

— Ну… — замялся я, — ты всё-таки образованный. В Благородном Училище обучался, и дома тоже, сам же рассказывал, книжки всякие, умные разговоры… А я у себя в Тмаа-Урлагайе только гвозди и видел, и про Новый Порядок у нас особо и не говорили. А интересно ж…