Тайна багрового камня

Через полчаса я добежала до дома и остановилась, чтобы унять сбившееся дыхание. Вообще-то бегать я люблю, у меня это хорошо получается, в школе даже призы какие-то брала, но сейчас я сильно нервничала, к тому же нужно было оглядеться.

Улица у нас тихая, дома на ней новые, стоят вплотную друг к другу, и у каждого сзади есть собственный садик. Это очень удобно для Оськи.

Оська — это собака, ему полтора года, в доме мы живем вчетвером: я, муж, свекровь и Оська.

Точнее, я бы поставила Оську после мужа, перед свекровью, но вслух об этом не говорю, сами понимаете почему.

Итак, я внимательно огляделась и не обнаружила возле дома ни незнакомых машин, ни людей. Мишина машина рядом была, моя в гараже, свекровь не водит, кто-то из нас обычно подвозит ее на работу, потому что работаем мы все в одной фирме. До сегодняшнего дня, во всяком случае, так было. Машины свекровь велела не брать, по ним нас сразу бы нашли, тут я была с ней согласна.

Очень тихо я поднялась по ступенькам и открыла входную дверь своим ключом. В холле горел свет, но никого не было.

— Валентина Павловна! — позвала я, отчего-то мне стало страшно.

— Валентина Павловна! — крикнула я громче.

— Чего кричишь? — На пороге своей комнаты появилась свекровь с телефоном в руке. — Чего шумишь попусту?

— Его не было!

— Кого еще? — процедила свекровь в своей обычной манере.

Она — женщина суровая, неласковая, даже для собственного сына не находится у нее доброго слова, что уж про меня говорить. Но я привыкла не обращать на это внимания и держать себя в руках. Только не сегодня.

— Вы что, не слышали? — заговорила я на повышенных тонах. — Михаила не было на вокзале, я прождала его больше часа, он не пришел. С ним что-то случилось!

Свекровь спокойно убрала телефон в карман халата. У нее странная любовь к теплым плюшевым халатам: штук пять в шкафу висит, она ходит в них все время, в любое время года, дай волю — так и на работу бы их надевала.

— Не ори, — сказала она. — Успокойся.

И тут по ее голосу я все поняла. Не была бы она так спокойна, если бы узнала, что ее сын пропал. Потому что хоть и не проявляла она свою любовь ласковыми словами и подарками, но я знала, что сына она любит. Если бы не любила, то ко мне бы иначе относилась. Я знаю, что свекровь меня терпеть не может, но сейчас это неважно.

— Вы нарочно сказали мне не то время! — закричала я. — Чтобы он меня не дождался и уехал без меня!

Она издала какой-то звук, отчего у меня в голове будто взорвалась молния. Неужели… неужели муж с ней сговорился и они обтяпали это все вдвоем? Не может быть, я не верю…

Очень медленно я повернулась и посмотрела на свекровь.

И все поняла. Ну да, она задумала это, а муж с ней согласился. Она, как всегда, убедила его, что она права и так будет лучше для всех. Для всех — это значит для них двоих. Но не для меня.

Свекровь тоже все поняла по моему лицу, она всегда говорила, что у меня все на лице написано. И теперь она не стала запираться и врать, да я бы все равно не поверила.

— А ты что думала? — спросила она вроде бы тихо, но было такое впечатление, что она орет. — Ты что себе воображала? Что я пожертвую собственным сыном ради тебя?

— Да почему ради меня?

— Да потому что мне на тебя плевать! — Теперь она уже орала в полный голос, не сдерживаясь. — А он — мой сын. Кровиночка. Больше у меня никого нету! А как вы бежать собирались? На поезде? Да вас на вокзале караулили! Парочка такая приметная — мужик здоровый и баба рыжая! Любой дурак узнает!

— И куда же вы его отослали? — угрюмо спросила я.

— Не твое дело! — рявкнула она. — Сейчас все тебе скажу! Не для того я… — Глаза у нее нехорошо блеснули, и я тотчас заподозрила, что на этом дело не кончится, что эта сволочь свекровь еще что-то задумала.

— Где Оська? — внезапно я осознала, что не вижу собаки.

Уж пес-то прибежал бы ко мне давно, он всегда меня встречает у двери.

Оську я нашла год назад прямо на нашей улице. Он был весь грязный, худой до безобразия и волочил заднюю лапу. Никто из соседей понятия не имел, как щенок очутился на улице. Я не то чтобы люблю собак, но отношусь к ним спокойно, не боюсь даже питбулей и ротвейлеров. Этот же был непонятно какой — бурый от грязи, и шерсть на боку выдрана.

Свекрови не было дома, иначе она бы и в дверь меня не впустила. А когда вечером она явилась и увидела на кухне это чудо, которое я успела все-таки выкупать и вычесать, то начала орать. Голос у нее такой звучный, что все соседи слышат, — говорила я уже, что дома у нас стоят вплотную друг к другу.

Сосед Викентий называет мою свекровь Иерихонской трубой. Неудобно спросить, что это значит, но, наверное, эта самая труба была очень громкой.

В тот раз свекровь орала, что не позволит держать в доме беспородную блохастую шавку, что мне дай волю, так я весь дом забью кошками, хомяками и попугаями, жить будет негде.