Тайна Белой Розы

— Что теперь будет с моей дочерью? — прошептал он. — Мэри была мимолетной знакомой, и я знал, что она не хочет быть матерью. Это поставило бы под угрозу ее средства к существованию, которые она защищала любой ценой, скрывая свою беременность.

— Твои родители будут заботиться о ней, сколько смогут, — ответил я. — И, если честно, мне приходит на ум ещё один вариант…

— Какой ещё вариант? — мрачно пробормотал Джонатан.

— Алистер Синклер, — улыбнулся я. — Он выдающийся криминолог и исследователь — и у него также есть связи с некоторыми из самых влиятельных людей в юридической системе этого города.

— И с чего он станет мне помогать? Таких, как он, не заботят такие, как я.

— Лично — конечно, нет. Но ему будет интересна твоя история. Твои мотивы. Тебе просто нужно с ним поговорить.

Джонатан ошеломлённо покачал головой.

— Просто поговорить?

— Именно, — кивнул я. — Я не стал рассказывать Джонатану, что Алистер загорелся новой идеей: превратить историю Страппа в новаторское исследование о формировании личности анархиста — о том, как связаны преступное мышление и терроризм. Оставлю все объяснения Алистеру.

Я поднялся.

— Он поможет тебе добиться как можно более легкого приговора. От тебя потребуется только уделить ему время: поговори с ним и расскажи ему все, что он хочет знать.

Ответы на вопросы — больше Алистер ничего от него не потребует.

И именно это я планирую потребовать от Алистера сам в ближайшие дни.

Пятница, 2 ноября 1906 года

Глава 32

Здание «Дакота», 72-ая улица, дом 1.

17:00.

Мой разрыв с Алистером оказался серьезным, и пропасть между нами становилась все шире с каждым днем. Ни усилия Изабеллы, ни время, которое мы провели вместе, помогая Джонатану планировать защиту, не помогли решить эту проблему.

Но нужно отдать Алистеру должное: он помогал Джонатану, чем только мог. Он нанял самого лучшего адвоката и оплатил его из своего кармана.

Как я и подозревал, он нашёл Джонатана весьма увлекательным субъектом.

Алистер стал одержим идеей выяснить, почему этот прилежный молодой человек отказался от своей страсти к науке в пользу анархистского насилия. Он понимал гнев Джонатана после катастрофы «Генерала Слокама» и то, как легко лидеры анархистов манипулировали им, чтобы убедить Джонатана присоединиться к их делу. Но это не вполне объясняло, ПОЧЕМУ Джонатан так поступил.

— В конце концов, — сказал мне Алистер, — катастрофа на «Слокаме» была величайшей трагедией, когда-либо обрушившейся в нашем городе. Тысяча жертв, и каждая оставила после себя скорбящую, разгневанную семью. Однако другие не бросились к анархистам и не поверили в их разговоры о насилии и динамите. А Джонатан поверил. Вот я и задаюсь вопросом: почему? Почему он воспринял анархистские идеи, а другие — нет?

Алистер был уверен, что ответ на этот вопрос не только послужит основой для статьи, отмеченной наградами, но и произведет революцию в том, как система правосудия справляется с террористами такого типа, давно известными русским и французам.

— Террористы, — настаивал он, — это уникальный вид преступников, которого наша существующая правовая система до сего момента не предусматривала.

Он излагал свои мысли на этот счет, когда мы вместе шли домой с поминальной службы Ангуса Портера свежим ноябрьским вечером.

Мы дошли до входа в здание «Дакоты», обменялись прощальными рукопожатиями и уже собирались разойтись, но Алистер задержался на ступенях.

— Скоро зима, — произнёс он. — Воздух сегодня морозный.

Я сделал глубокий вдох, чувствуя, как холод обжигает лёгкие изнутри.

— Не хочешь подняться и пропустить по стаканчику виски? Мне подарили чудесную бутылочку «Glenmorangie».

На секунду я заколебался, но согласился.

Мы молча поднимались на лифте, пока Алистер болтал с дежурным о нью-йоркских «Гигантах» и их перспективах на весенний сезон с новым игроком Кристи Мэтьюсоном. Никогда не знал, что Алистер интересовался бейсболом.

С другой стороны, о «Гигантах» не говорил только ленивый с тех пор, как в прошлом году они выиграли Мировую серию. К тому же, я ещё очень многое не знал об Алистере.

* * *

Вскоре мы устроились в библиотеке Алистера; перед нами ревел огонь, а за окном простиралась унылая панорама Центрального парка. Всё было как в старые добрые времена. Почти. Воспоминание о чем-то потерянном придавало этому вечеру горьковато-сладкий оттенок.

Я, наконец, заговорил:

— Меня мучает вопрос: Мэри Сандерс была права?

— В чем? — спросил он, наполняя свой стакан. — Я уже говорил тебе, что мы совершили ошибку. Ее отец действительно был невиновен в убийстве юной Салли Адамс, хотя я узнал об этом только тогда, когда он уже оказался в могиле.

Я наклонился к очагу, грея руки перед огнем.

— Когда Мэри угрожала тебе пистолетом, она заявила, что вы вчетвером сговорились против ее отца. Она сказала, что вы подбросили улики.

Алистер молча сделал глоток.

— Я спрашиваю тебя прямо: она говорила правду?!

Он бросил на меня усталый взгляд.

— Ты считаешь, существует простой ответ?

Я удивлённо приподнял брови.