Тайна безымянного дитя

– Спустя год у меня снова вызов был. Я люблю подвозить людей с вокзала. И не только потому, что денег платят больше. А потому что это интересно. Люди приезжают сюда с какими-то надеждами, стремлениями, полные планов на дальнейшую жизнь. Вот только уезжают, чаще всего, с разбитыми сердцами. Так вот, тогда такси она же и вызвала. Приехала счастливая, довольная, похорошевшая. Румянец на щеках, глаза горят. Как меня увидела, запищала от восторга. Всю дорогу мне говорила, как она благодарна мне за те мои слова. И что весь год их вспоминала, и этот разговор ей придавал сил, чтобы дальше работать и зарабатывать деньги на жизнь в большом городе. Когда я ее привез в общежитие, попросила номер телефона. Я номер-то оставил, но уже без каких-то надежд. Потому что, повторюсь, не верил, да и сейчас не верю, в сказки. А через месяц она позвонила мне. Сказала, что поступила. И что в долгу у меня. Подарок мне хочет подарить, и теперь нужно встретиться. Я ей показал город, а она мне знаешь что принесла? Ни за что не угадаешь. Банку соленых огурцов. Говорит, сама солила. И бантик на крышку повязала, мол, подарок же. Дарит, а сама хохочет. Вот в тот момент я в нее, наверное, и влюбился. И вот, живем уже почти двадцать лет, душа в душу.

– Интересная история! – отметил я, неожиданно осознав, что улыбаюсь, впервые за очень долгое время.

– У всех интересные. Жизнь – она вообще штука интересная. Все зависит от того, как ты на нее смотришь. Ищешь во всем подвох – будет подвох. Ищешь радость – будет радость. И как бы там ни было, нужно просто жить. И главное – улыбаться. Вот как ты сейчас. Молодец.

– Я семь лет не улыбался… – мрачно отметил я и закусил губу. Мне даже себе не хотелось признаваться в этом, а тут вышло обнажить душу со свежими ранами обычному таксисту, которого я действительно видел в первый и последний раз в жизни.

– Ну и что? Зато сейчас улыбнулся. Мне это льстит. Значит, я сделал чей-то день на одну улыбку лучше.

…Я вышел из машины у своего дома в приподнятом настроении. Когда такси трогалось с места, при свете фонаря я заметил отражение своего лица в затонированном наглухо заднем боковом стекле. Долгое время я сознательно старался избегать зеркал и вообще всех предметов, где можно было бы поймать свое отражение. Теперь же, по нелепой случайности, мне пришлось хоть и мельком, но все же взглянуть на себя. Светлые, давно не стриженые волосы торчали в разные стороны непослушным ежиком, а лицо, с заострившимися скулами и впавшими глазами и щеками, казалось, было высечено из камня. Ни одна черта лица не выражала того, что происходило у меня в душе, а ледяной взгляд серых глаз не давал внутренним демонам выбраться наружу.

Когда автомобиль скрылся из виду, напоследок мигнув задними фарами, я понял, что пришло время столкнуться с неизбежностью, и повернулся к своему дому. На улице было темно и пасмурно, только тусклые фонари освещали мрачное сооружение пятиэтажки. На деле же это был обычный светлый дом, только чуть посеревший от времени и будто постаревший на несколько лет. Не в силах решиться, я стоял и смотрел на коричневые двери подъездов, которые за время моего отсутствия обзавелись новенькими домофонами, на окна жильцов с установленными стеклопакетами, и на какой-то момент мне даже показалось, что дом вздыхает от груза проблем всех тех, кто нашел в нем свое пристанище. С детства мне казалось, что у этого дома есть добрая покровительствующая душа. Когда в школе происходили какие-то стычки и даже драки с одноклассниками, или даже с мальчишками постарше, и я, злой, либо, чего уж скрывать, весь в слезах, шел из школы, главным было добраться до дома. Стоило зайти в подъезд, как тут же становилось спокойно, тепло и радостно.

Но теперь я, как ни старался, не мог почувствовать, что я дома. А точнее, не мог почувствовать, что этот дом способен решить те проблемы, которые накопились за долгие семь лет жизни. Мало, что было в силе разгладить появившиеся морщины на лице, потому что они, казалось, шли из самого сердца. Я постарел, и далеко не на семь лет. Отрицать это было бессмысленно. В ежедневной борьбе с самим собой я прожил будто несколько долгих и суровых жизней.

В этот момент запищал домофон, и дверь подъезда открылась, словно приглашая внутрь. От неожиданности я вздрогнул, но уже через пару секунд выдохнул – из подъезда вышел сосед с третьего этажа, местный алкоголик, видимо, в ближайший круглосуточный магазин, подпольно торгующий водкой. Сосед смерил меня подозрительным взглядом, но все-таки не узнал. Пробурчав что-то о наркоманах, которые по всему подъезду шприцы разбрасывают, он нетвердой и осторожной поступью двинулся по направлению к магазину. Придерживая дверь подъезда, я некоторое время провожал взглядом его силуэт, после чего все-таки вошел внутрь. Дверь захлопнулась, окутав темнотой, которую, казалось, можно было потрогать. Дом словно проверял, кто вторгся к нему посреди ночи. После того, как я сделал несколько неуверенных шагов, свет зажегся и осветил до боли знакомую лестницу.