Тайна безымянного острова

— И вы никому не объявите о том, что видели?

— Только тем, кто меня послал сюда.

— А я?

— Вы можете поступать так, как вам угодно.

Колгуй замолчал, налег на весла и больше уже не возвращался к прервавшемуся разговору.

Он не обманул своего спутника — обратный путь до реки и по реке до тропинки, по которой можно было подняться до чума лопаря, взявшего на себя заботу о лошадях, они совершили скорее, чем путь прямой — отсюда до острова.

Целодневный отдых на острове сделал свое дело. Сменив лодку на лошадей, Колгуй охотно согласился со своим спутником немедленно продолжать путь. Этот обратный путь совершался с не меньшим благополучием, но в большем молчании. Доктор положительно не открывал рта, тем более что и проводник его на этот раз не очень тяготился молчанием.

Старый охотник чувствовал себя необычно. Он был погружен в трудное и непривычное занятие: он думал. С тяжестью и неуклюжестью мельничных жерновов перемалывал он в молчаливой задумчивости все происшедшее. И только когда эта мучительная работа подходила к концу, он прервал молчание и тихо спросил доктора:

— Так вы, может быть, из Лхасы, от самого далай-ламы притащились сюда, доктор?

— Нет, — спокойно ответил тот, — я из Тадж-Магала, близ Агры, из Индии…

— Это там нашли вы папирусы?

— Да, — коротко подтвердил он.

— И позвольте уже узнать, — продолжал допытываться Колгуй, вспоминая рукопись, читанную им в лодке, — какой черт помог вам разобраться в том, что там было накорежено?

— Сравнительное языковедение, — просто, точно говоря о ночлеге, ответил доктор. — Я не знал, — с улыбкой добавил он, — что вы не дремали в лодке, а успели основательно познакомиться с пергаментом, который вручила вам женщина.

— Да уж поверьте, что я знаю теперь ненамного меньше, чем вы, доктор! Есть-таки у меня много нового, о чем можно будет поболтать за кружкой пива.

— Но вы не знаете самого главного!

— Чего же это?

— Того, что ничто не ново под луной!

И снова погрузились спутники в молчание, и снова зашевелил жерновами своего мозга Колгуй, впрочем, ненадолго, так как путь их уже приближался к концу.

Маленький отряд вернулся в Колу поздней ночью, и надо сказать, что только это обстоятельство спасло путешественников от шумной встречи и выражений крайнего изумления по поводу их благополучного возвращения.

Только расставаясь со своим проводником, доктор точно пришел в себя и с большою учтивостью засвидетельствовал Колгую свою признательность крепким и теплым рукопожатием. Это растрогало старого охотника настолько, что он решился было снова возобновить разговор о гипербореях.

Однако доктор и на этот раз остался последователем индийской мудрости.

Он не изменил ей и впоследствии. Именно потому-то повесть о Стране гипербореев и становится известней читателю из третьих рук.

1927

З. Троев Страна огненных лучей

В жизни человека случай играет, несомненно, важную роль. Именно случай сломал наши представления о пустынных болотах Архангельщины. Он бросил нас в глубину удивительной тайны, какая не представлялась нам даже в самых отчаянных снах нашего детства.

* * *

Стрелки приборов метались по шкалам. К горлу подступала противная тяжесть. Стало темно и страшно.

Степан Николаевич повернулся, посмотрел на нас через плечо и сжал кулак: мол, держитесь покрепче. В ту же секунду самолет резко клюнул носом. Под самым брюхом прогудели согнутые ветром сосны. Вокруг бесновались водовороты водяной пыли. Машина коснулась колесами земли, подскочила слегка и круто завалилась на винт. Нас швырнуло на летчика. Я ударился о борт головой…

Чья-то ладонь зажимала мне рот. Я рванулся, хотел крикнуть, но ладонь еще сильнее сдавила челюсти. Потом она вдруг соскользнула с моего лица. Торопясь и захлебываясь, я вздохнул. Сильные руки вытаскивали меня из зловонной жижи.

Под спиной — жесткая самолетная плоскость. Кирилл кашляет рядом. Над нами на четвереньках стоит Степан Николаевич и рукавицей вытирает лицо.

— Вот, мохообразные, — ворчит он. — Вот ваш сфагнум во всей красе…

Некоторое время мы сидели, жалкие и растерянные. Потом Степан Николаевич первый оторвал от фюзеляжа кусок обшивки и пополз по болоту. Оставалось двинуться следом. С кочки на кочку, перекрывая бочажины фанерой, мы добрались до леса. Порыв ветра очистил на минуту болото от мглы, и мы в последний раз увидели наш «ПО-2». Он лежал вверх колесами посреди большой торфяной поляны.

Может быть, неделя потребуется трясине, чтобы побороть крылатого гостя, но это произойдет неминуемо. Сфагнум задушит его.

Страшный мох сфагнум. Он концентрирует вокруг себя влагу, заболачивает почву. Там, где появился сфагнум, лес гибнет. Кому как не нам это знать! Кирилл — ботаник, я — мелиоратор. И на самолете мы летели, чтобы разведать болота правобережья Северной Двины и предотвратить гибель лесов…

Летчик снял мокрый шлем, с великой злостью стукнул им о колено и, не поднимая головы, пошел в лес.

— Если не закрутит нас, дня через три будем в Холмогорах.

В лесу было темно, как ночью. Мы едва поспевали за летчиком, боясь упустить из виду его сутулую спину.