Тайна Богоматери. Истоки и история почитания Приснодевы Марии в первом тысячелетии

Рождение Христа от Девы является уникальным событием в истории человечества: Христос «первый и один обновил Собою неведомое естеству рождение от Девы, в чем никто не предшествовал Ему в стольких родах человеческих»[373]. Родившись от Девы, Христос обожил человеческое естество, ибо «чем Сам был, тем сделал и его: образ раба (Флп. 2:7) Господом, человека от Марии Христом». Благодаря Боговоплощению «тленное естество через соединение (ἀνακράσει) с божественным… сделалось причастным силы Божества подобно тому, можно сказать, как капля уксуса, смешанная с морем, от смешения делается морем, причем естественное качество этой жидкости уже не сохраняется в беспредельности преобладающего вещества»[374].

В трактате «Опровержение мнений Аполлинария» Григорий Нисский выступает против идеи предсуществования человеческого естества Христа в Боге до Его рождения от Девы Марии. «Тайна рождения от Девы» не допускает мысли о том, что «божественное бытие во плоти совершилось по подобию человека прежде веков»[375]. Тот, Кто пришел с неба, именуется Сыном Божиим, «а родившийся от Марии из семени Давидова по плоти именуется Сыном Человеческим». Сын Божий и Сын Человеческий — это одно и то же Лицо. При этом нельзя считать, что Сын Божий обладал человеческим естеством до рождения от Девы, потому что именно благодаря этому рождению «сила Всевышнего чрез Святого Духа вселилась в человеческое естество… от непорочной же Девы присоединилась часть плотская, и таким образом рожденное в Ней наименовано Сыном Всевышнего»[376].

Если человеческая плоть Христа со-вечна Богу Отцу, то следует, что «Мария прежде Адама», а значит «Марию должно считать со-вечной Отцу»[377]. Учение Аполлинария Григорий излагает в резких выражениях: он изрыгал «блевотину» суетных умствований, «вымышляя для Христа предвечную плоть и утверждая, что Сын, Который родился от Девы, был воплощенным умом; не в Деве восприняв плоть, но пройдя чрез Нее, как чрез канал, Он по внешнему образу явился таким же, каким был прежде веков, то есть богом плотским или, как он выражается, воплощенным умом». Но в таком случае все, что в Евангелии говорится о Христе как Человеке, должно быть применимо к Божеству:

Ибо если его плотский бог всегда был тем, чем явился чрез Марию, и являемое взору было Божество, то Божество… сосет, пеленается, питается, утомляется, растет, наполняется, извергает, спит, тоскует, скорбит, стенает, ощущает жажду и голод, с поспешностью приходит к смоковнице, не знает, есть ли и время ли быть плодам на дереве, не ведает дня и часа, подвергается избиению, терпит узы, удары, пронзается гвоздями, проливает кровь, умирает, погребается, полагается в новом гробе. Неужели он соглашается признать, что все это свойственно и естественно предвечному Божеству, что Оно не возросло бы, если бы не питалось сосцами, и что Оно совершенно не могло бы и жить, если бы с помощью питания не возмещало истощение силы?[378]

Распятие. Фреска. Ок. 741–752 гг. Базилика Санта Мария Антиква, Рим

Отрицание земной природы человеческого тела Христа ведет к докетизму — представлению о том, что Его человеческие свойства и страдания были мнимыми. Но «Мария была на земле, на земле был вертеп, земные и ясли. Как же он переселяет к нам человека с неба на землю? Тогда как все Писание исповедует Деву, рождение, плоть, пелены, сосцы, ясли, человеческий образ жизни, Аполлинарий, все это отвергая, измышляет в своем сочинении иного человека, не имеющего происхождения и с нашим естеством несродного»[379]. Аполлинарий «забыл о Марии, Которой благовествует Гавриил, на Которую, как веруем, сошел Дух Святой, Которую осеняет сила Всевышнего, от Которой рождается Иисус». Аполлинарий, считает Григорий, должен определиться: «пусть или докажет нам, что Дева была не на земле, или перестанет вымышлять небесного человека… Ибо рождение от женщины есть дело человеческое, Дева же, послужившая этому рождению, явила дело сверхчеловеческое, так что Рожденное от Нее есть Человек, а сила к рождению не от людей, но от Святого Духа и силы Всевышнего. Итак, по правильному пониманию Он есть и Человек, и Бог — в видимом Человек, в умопостигаемом Бог»[380].