Тайна Богов

И вот мы выходим в большой зал, в котором бок о бок стоят два черных трона. Большой и маленький. На том, что слева, сидит великан в черной тоге. Ростом он не менее трех метров. Он очень бледен, черные волнистые волосы умащены маслом и спадают ему на лоб. Черные глаза блестят, как у наркомана. Черная тога отливает металлическим блеском.

Рядом с ним на троне сидит обычная женщина, она не выше 170 сантиметров и по сравнению с великаном кажется миниатюрной. Ее черная тога расшита золотым узором. На ней много разноцветных украшений, в том числе серебряный браслет с кусками нефрита.

– Добро пожаловать в мое царство, – говорит бледный великан. – Я – Аид. Я отправил за вами посланников, чтобы они проводили вас ко мне, и надеюсь, они вас не побеспокоили.

Он похож на Зевса, только моложе. И, честно говоря, красивее. Это нормально, ведь они братья.

– Хочу представить вам царицу Персефону, – объявляет Аид. – Благодаря ей весной на земле появляются растения.

– Вы – Зло! – выкрикивает Эдип.

– Зло?

– Мы знаем, что мы в аду! – продолжает Эдип. – В аду?

Аид улыбается.

– Это довольно примитивный взгляд на мое царство! Я думаю, что вы получили слишком много негативной информации обо мне.

Вы – 13-й бог, – говорит Эдмонд Уэллс. – 13-й аркан Таро, аркан смерти.

– А, вот, наконец, я слышу разумные слова. Я действительно связан со смертью… но разве в смерти не заложено возрождение? Посмотрите как следует на ваш 13-й аркан. На этой карте изображен скелет, который срезает все, что появляется над землей, чтобы молодая трава смогла прорасти. Так зима предвещает весну. Правда, Персефона?

– Нужно принять смерть, как то, что несет новую жизнь, – говорит женщина неожиданно пронзительным голосом.

– А все эти люди, которых мы видели, плачущие и стонущие головы на потолке? – спрашиваю я.

Аид качает головой.

– Они сами выбрали страдание. Удивительный парадокс… Ад – это понятие, изобретенное людьми, чтобы наказывать самих себя. Все, кого вы видели, добровольно перешли Стикс и сами выбрали страдание. Когда им надоест, они смогут уйти и вернуться к жизни как и где они захотят.

– Мы вам не верим! – отрезает Эдип.

– Как ни печально, это правда. Единственное, что их здесь удерживает, – их собственная воля быть наказанными. Вы недооцениваете силу чувства вины.

– Я тоже вам не верю! – восклицает Афродита. – В человеческой душе не может быть такого стремления к саморазрушению.

– Кто это сказал? Это ты моя дорогая кузина? Аид встает и подходит к Афродите.

– Кажется, ты немного усохла? – И он дотрагивается до морщинок вокруг ее глаз. Афродита отталкивает его руку.

– Здесь души испытывают физические страдания, а ты заставляешь их страдать от любви, но ведь результат один и тот же, правда? Люди страдают.

Афродита не отвечает.

– Я повторяю: мы все свободны жить в мире без ада, но некоторые сами изобретают свой собственный ад, потому что хотят страдать. Ад существует только в воображении людей. И благодаря их страху, чувству вины и мазохизму.

Аид смотрит на нас не моргая. Персефона кивает, словно и сама не рада признавать, что ее муж прав.

– Вы хотите сказать, что они сами выбрали мучения, сами захотели быть замурованными в потолок, так, чтобы только голова оставалась снаружи? – недоверчиво спрашивает Эдмонд Уэллс.

Повелитель ада повторяет:

– Конечно. У мазохизма много причин. Вы ведь сами писали об этом в своей «Энциклопедии», профессор Уэллс. Вот одна из этих причин. Пока вы страдаете, вы живете более яркой жизнью, сильнее привязаны к реальности, сильнее чувствуете саму жизнь.

Аид делает знак, и невидимый слуга поднимает поднос. Нам кажется, будто он летит по воздуху. Бокалы поднимаются один за другим, наполняются каким-то бирюзовым напитком.

Я беру тот, который зависает перед моим лицом. Мои спутники тоже берут бокалы, но медлят (все еще хорошо помнят выходку Пана), никто не решается попробовать напиток.

– Еще одно удовольствие для мазохиста – жалеть себя. Пока страдаешь, можешь демонстрировать это своим близким, чувствовать себя героем и мучеником, – продолжает Аид.

Он хлопает в ладоши, и вспыхивают факелы. Они плывут в воздухе, освещая картины, на которых изображены христианские мученики: их пожирают львы, подвешивают за ноги, избивают бичами, четвертуют.

– Во времена раннего христианства пришлось издать указ, запрещающий им самим доносить на себя. Они стремились разделить мучения своего пророка. Не я придумал это. Это вы придумали.