Тайна брачного соглашения

«Ради своей свободы!» – Джейн чуть не выкрикнула это вслух, но прикусила язык. Разумеется, Филип опять был прав. Придумав этот дурацкий план, она рисковала не только подвергнуться унизительному отказу. Чартоны – хорошие друзья, но в этой семье не могли удержаться никакие секреты. Чартонов было слишком много. Оставалось только ждать, пока кто-нибудь из родственников все же проболтается, и тогда и без того жалкие шансы Джейн найти мужа испарятся совсем.

– С тех пор как миссис Таунсенд вышла замуж за доктора Хейла, ты стала еще упрямей и своенравней.

– Ну, не так уж плохо она себя вела, – вставила Лора, пытаясь успокоить мужа. Учитывая историю Филипа и Лоры и то, как она, в сущности, силой заставила его обратить на себя внимание, невестка была последним человеком, кто осудил бы поведение Джейн.

– Нет, не плохо. Ужасно, – хмыкнул Джастин.

Филип бросил на него гневный взгляд, и Джастин понял намек правильно: ему советовали удалиться.

Проходя мимо Джейн, он ободряюще подмигнул ей, но в ответ она сумела изобразить лишь подобие улыбки.

Лора смотрела на нее с сочувствием, но от этого Джейн становилось только хуже. Она не хотела, чтобы ее жалели. Никто. Никогда. Каков бы ни был повод. Она досыта наелась этих соболезнующих взглядов и слов, когда ее бросил Милтон, и еще раньше, много лет назад, когда лишилась родителей.

Филип встал, обошел стол и заглянул Джейн в глаза. Выражение его лица изменилось – из сердитого стало озабоченным.

– Что происходит, Джейн? Скажи мне правду, и мы вместе найдем выход из положения. Мы справимся.

Она уставилась на портрет родителей, висевший над столом. На Филипа Джейн смотреть не могла – ей было слишком стыдно. Конечно, он догадался, что за ее поступком стояло не только своеволие и эксцентричность. Однако Джейн при всем желании не могла объяснить ему, какая невыносимая тоска и одиночество гложут ее сердце и как они начинают расти, пожирая ее изнутри, с приближением каждой годовщины смерти родителей. Филип попробовал бы свести все к логике и разумным объяснениям. Но Джейн давным-давно осознала, что от некоторых чувств избавиться нельзя.

– Я тебе уже говорила: я хочу завести свое дело.

– Но это ведь не все, не так ли?

Этот ласковый голос. Старший брат. Джейн вдруг вспомнила, как Филип обнимал ее в то утро, когда умерла мама, всего через неделю после того, как они потеряли отца. Она рыдала у него на груди, а потом целый месяц ходила за Филипом, как хвостик, не желая отпускать его руку, – так сильно она боялась, что он тоже умрет. И он ни разу не отошел от нее, всегда держался рядом, пока страх наконец не покинул ее. Джейн смогла оторваться от Филипа и отправилась играть с Джаспером. Даже когда ей исполнилось тринадцать и она стала совсем несносной и делала все, чтобы вывести брата из себя, он все равно обожал ее. Филип был последним, кто любил Джейн, несмотря ни на что, и вот теперь она в конце концов оттолкнула и его.

Джейн закрыла глаза, и из-под ресниц выступили слезы. Все, кто был ей дорог – отец, мать, Джаспер, Милтон, даже миссис Таунсенд, – все, все покинули ее. И виновата в этом только она сама. Она не сумела сохранить их любовь и привязанность, недостаточно старалась… была недостаточно хорошей и не смогла спасти маме жизнь.

– Может быть, поговорим? – предложила Лора.

Джейн открыла глаза. Филип и Лора стояли рядом. Они переживали за нее, хотели предложить ей руку помощи, но она лишь глубже ушла в себя. Видя их счастье и любовь, Джейн острее ощущала свое одиночество и ненужность.

– Здесь не о чем говорить. – Если высказать терзающие ее мысли вслух, это прозвучит так по-детски. Конечно, есть много людей, которым она дорога, но у каждого из них – своя собственная жизнь, а она, Джейн, болтается где-то с краю, как довесок. – Сейчас я хотела бы остаться одна.

Если они немедленно не уйдут, из нее выльется целый поток бессвязных детских жалоб вперемешку со слезами.

Филип кивнул, подал Лоре руку, и они вместе вышли.

Джейн, не отрываясь, смотрела в окно. Через огромные окна был виден розовый сад. Мамины розы. Она напрягла память, и перед ее внутренним взором предстала картинка: вот мама ухаживает за своими любимыми цветами. Старое платье перепачкано землей, на руках длинные, до локтей, перчатки. Если закрыть глаза, можно даже вспомнить слабый аромат маминых сиреневых духов и запах влажной земли; услышать мелодичный голос: мама просит ее принести лопату. Это было единственное четкое воспоминание о матери, и Джейн часто сомневалась, уж не придумала ли она его сама…

Джейн шагнула к дверям, распахнула их и вышла наружу. За тенистой галереей простирался залитый солнцем сад. Позади тянулась высокая ограда с коваными воротами, отделявшая его от аллеи и лугов. Сколько раз они собирались здесь всей семьей, устраивали праздники и вечеринки или просто тихие посиделки. Джейн уходила сюда, чтобы побыть одной, и еще они играли в саду с Чар-тонами. И тем не менее зрелище не успокаивало ее, а заставляло чувствовать себя пленницей.

«Нет, моя жизнь этим не ограничится».