Тайна брата

Его слова сочатся ядом.

— Простите меня, — качаю головой.

— Твоим «простите» машину ведь не починишь?

Он показывает на автомобиль. На блестящем бампере едва заметная вмятинка. Можно сказать, царапина.

— И велосипед тоже, — говорит мужчина.

Велик лежит в нескольких метрах от нас, на обочине. Переднее колесо пошло восьмеркой.

— Теперь его разве что в металлолом снести, на военные нужды. — Мужчина проводит взглядом по толпе на другой стороне дороги. — Принесите ребенку влажную тряпку и стакан воды.

Никто не трогается с места. Все смотрят на мужчину в костюме, потом друг на друга.

— Поживее! — рявкает тот. — Один из вас. Взял и принес.

Создается ощущение, что мужчина каждому отвесил пощечину. Толпа рассыпается. Кто-то скрывается в доме, кто-то испаряется в сторону магазина на углу.

— Мы незнакомы, — говорит мужчина, глядя на меня. — Позволь представиться. Меня зовут Герхард Вольф. Инспектор уголовного розыска Герхард Вольф.

Так он из гестапо.

Правда и ложь

Инспектор уголовного розыска Вольф не столько ведет, сколько тащит меня к машине. Взяв меня за руку, поднимает на ноги и волочит к сияющему «мерседесу».

— Почистись как следует, — говорит он, открывая заднюю дверь и усаживая меня на крыло. — Машину помыли только с утра. Дай-ка взглянуть на руки.

Сижу, не шевелясь.

— Мальчик, покажи руки.

Вытягиваю руки вперед, ладонями вниз, но Вольф продолжает пожирать меня взглядом.

Глаза у него стальные. Серые, ледяные, суровые. Нос чуть кривой, должно быть, ломаный. Губы тонкие. Сильная челюсть. На лбу — морщины опыта. Светлые волосы, подернутые сединой, изящно уложены на пробор. Свежий костюм сидит идеально. От Вольфа мощно идет сладкий дух одеколона.

Достав из кармана пару очков в черной оправе, Вольф водружает их на нос и склоняется над моими руками.

— Переверни.

Подчиняюсь.

— Объясни, откуда это взялось. — Его внимание привлекают белые пятнышки на кончиках пальцев. — Ты что, рисовал?

Его взгляд будто проникает мне в душу.

— Нет, я…

— Говори правду.

— Я трогал рисунок на стене. В переулке. Там был цветок.

— Твоя работа?! — рявкает он. — Рисуешь на стенах?

— Нет, честное слово.

— Показывай, что у тебя в карманах.

Выворачиваю карманы шорт, демонстрируя, что там нет ничего, кроме перочинного ножа с поломанной ручкой.

— Сколько лет?

— Двенадцать.

Он стоит, будто кол проглотил, и смотрит на меня. Щелочки глаз и ниточки губ выдают желание сожрать меня живьем.

— Сиди тут.

Инспектор обходит машину, чтобы оценить ущерб. Уперев руки в бока, качает головой. От этого занятия его отвлекает женщина с тряпкой и стаканом воды.

— Дайте вон ему, — указывает он на меня. В голосе читается явное нетерпение.

Женщина, присев рядом со мной, протягивает стакан.

— Спасибо.

Прохладная вода освежает.

— Ты цел? — тихо спрашивает женщина, нежными движениями стирая тряпочкой кровь у меня с колена. У нее светлые волосы, собранные в пучок, и карие глаза. — Сильно тебе досталось. Болит?

Кажется, стоит уронить хоть одну слезинку, и я выставлю себя слабаком. Вытерев лицо рукавом, качаю головой.

— Нормально, все нормально.

Женщина кивает, хоть явно не верит мне.

— Если он будет тебя запугивать, не бойся.

— А я и не боюсь.

Она кидает взгляд на Вольфа. Тот, согнувшись, изучает бампер. Это зрелище заставляет женщину моргать и часто дышать. Со щек у нее сбегает краска. Я видел такое в школе, у ребят, которых сейчас будут наказывать. Это ненависть, замешанная на страхе. Интересно, что она натворила. Наверное, скрывает что-нибудь от властей.

Женщина переводит глаза на меня и выдавливает ободряющую улыбку. Вытерев одно колено, принимается за второе.

— За велосипедом я пригляжу, — говорит она. — Заберешь его, когда сможешь. Место найдешь? Ты знаешь, где мы сейчас?

— Вроде бы.

— Отлично. Постарайся не…

— Хватит уже, — произносит Вольф, который стоит у нее за спиной. — Отдай мальчику тряпку и проваливай.

Женщина потихоньку встает.

— Давай поживее. — Вольф хватает ее за руку и вздергивает на ноги. — Проваливай. Мальчик, в машину. Быстро.

Женщина молча сует мне в ладонь тряпку и забирает стакан. Не оборачиваясь, она идет к дому. Потрясающе, какой эффект оказывает Вольф на человека. Я одновременно восхищен и испуган. Даже представить не могу, каково это, когда люди подчиняются тебе без лишних слов.

— Садись, — командует Вольф. Захлопнув дверь, он садится за руль и заводит мотор.

— Где живешь? — спрашивает он, трогаясь с места.

— Эшерштрассе, герр Вольф.

— Громче.

Повторяю.

— Ага, Эшерштрассе. Это недалеко.

Кожаные сиденья холодят тело. Я даже не пытаюсь вытереть локти тряпкой, просто смотрю Вольфу в затылок. Стрижка у него свежая, заметна разница между выбритой шеей и более длинным верхом.

— Как звать? — требует он.

— Карл Фридман, герр Вольф.

В машине густо воняет одеколоном, меня аж тошнит.

Вольф кивает.

— Хорошо, Карл Фридман. Меня снедает любопытство, как так вышло, что ты мне незнаком. Городок у нас небольшой, я знаю в лицо всех жителей. Особенно мальчиков с серебряным значком на форме. — Он наклоняет голову, будто вот-вот посмотрит через плечо. — Ты ведь, что ни говори, будущее нашей нации, верно?