Тайна брата

У фюрера на обложке черные блестящие волосы и аккуратные усики. В темных глазах читается упрек. Будто он меня видит. Даже если он не прав, затеяв эту войну, он смотрит через фотографию прямо ко мне в комнату, и видит, как я стою перед его нечитаной книгой с листовкой, сброшенной с английского бомбардировщика.

— Ой, замолкни, — шепчу я. Потом разворачиваю листовку и прикладываю к обложке, чтобы оценить новый образ фюрера.

В ярком свете, льющемся из окна, проще разглядеть гору трупов у ног Гитлера. Солдат на переднем плане лежит лицом ко мне. Рот распахнут в немом крике. Глаза его мертвы. Тело скручено, пулемет вывалился из рук и лежит рядом.

Он похож на папу. Художник мог рисовать его с моего отца. Лишь встряхнув голову и протерев глаза, я приглядываюсь и понимаю, что это не папа. Это безымянный солдат, лежащий замертво у ног фюрера.

Гитлер убивает ваших отцов.

Долго изучаю этот рисунок. Он словно засасывает меня. Ноздри чуют пороховой дым, густыми облаками висящий над полем боя. Кожа ощущает жар пламени. В ушах стоит грохот танков и крики умирающих. Это не славная битва, о которых нам рассказывали, это жуткий, жуткий кошмар бессмысленной смерти.

— Карл?

Голос вырывает меня из пучины мыслей.

— Карл?

Лишь услышав, что дед поднимается по ступенькам, нахожу в себе силы выбросить эти видения из головы.

— Карл?

— Иду, — отвечаю я, но в горле пересохло, и слов не разобрать. Надо спрятать листовку. Ее не должны у меня найти.

— С тобой все хорошо?

Прочищаю горло.

— Да, иду.

Дед почти поднялся на этаж. В любой миг он может войти сюда.

Складываю листовку пополам. Пальцы дрожат и не слушаются.

Дед все ближе.

Не теряя больше времени, я сую листовку в книгу и плотно сжимаю обложку. Проверяю, что получилось незаметно, и тут дед входит в комнату.

— Чем занят? А то убежал и пропал с концами.

— Правда? — Пробую засунуть книгу на место, но соседние книги завалились в проем и мешают. Приходится раздвигать их углами обложки. — Прости. Задумался о герре Финкеле. Мы сегодня видели…

— Да, я слышал, — говорит дед, встав у меня за спиной. — Герр Ланг заходил, он тоже все видел.

— А он сказал, за что герра Финкеля арестовали?

Дед качает головой:

— Никто не знает. Может, герр Финкель сказал не то или продал что-то, чего в магазине быть не должно. Едва ли мы выясним.

— Думаешь, его забрали в штаб? — Перед глазами встает длинное серое здание у реки. — Вчера ночью Стефан, когда бесился, заявил, что они там пытают людей. Думаешь…

— Нет. Это… — Дед, замолкнув, прочищает горло. — Не забивай такими вещами голову.

— Лиза сказала, что люди помнят Вольфа еще маленьким. А герр Финкель знал его?

От этой мысли мне становится еще хуже.

— Да мы почти все его знаем, — тихо говорит дед. — Вольф развозил хлеб.

— А потом пошел в гестапо?

— Сперва был полицейским. Не лучшим, но вполне приличным. И только потом пошел в гестапо. Ну, все меняется. Люди меняются. Иной раз они делают такое… — Дед потихоньку замолкает, а я гоню мысли об окровавленном лице владельца магазина.

— Мне нравился герр Финкель, — говорю я.

— Карл, мне тоже. — В голосе деда звучит печаль. — Ладно, покажи-ка, чем ты тут занят?

Он кладет руку мне на плечо и заглядывает на полку.

— «Майн кампф»? Хм… Не лучшее чтение, скажу я тебе. — Он забирает книгу у меня из рук. Изучает ее со всех сторон, потом смотрит на портрет фюрера. — На мой вкус, суховата. А тебе как?

— Не читал, — признаюсь я.

— Я бы сказал, это нормально.

Поднимаю глаза, чтобы видеть деда в зеркале на стене.

— И вряд ли буду.

Дед долго смотрит на меня, будто укладывая в голове эти слова, а потом слабая улыбка появляется у него на губах, и в уголках глаз собираются морщинки. Кивнув, он сжимает мое плечо.

— Хорошо, пусть пока стоит, где стояла.

Он возвращает мне книгу, и я ставлю ее на законное место. Сдвигаю назад фотографию папы, беру в руки свой серебряный значок. Разглядываю, вспоминая тот день, когда его получил, а заодно и Йохана Вебера, потом открываю шкаф и прячу награду под грудой носков. Закрыв ящик, снова изучаю отражение деда.

— Когда-нибудь это все кончится, — говорит он. — Думаю, кому-то предстоит многое объяснить.

— Ты о чем?

Дед цыкает зубом и смотрит в потолок.

— Ну, я не специалист, Карл, но рано или поздно война закончится, и такие люди… — он кивает на полку с книгами, — такие люди с удивлением поймут, что по всем счетам надо платить. Они получат свое сполна.

Плохой немец

Дед подогревает воду в печке. Пока я умываюсь, он ищет холодное, чтобы приложить к глазу.

— Лучше не рассказывай Стефану о том, что случилось, — советует он, вручая мне кусочек замороженной свинины, едва я переступаю порог кухни. — И мясо береги, это наш ужин.

Сижу за столом, прижимая холодное мясо к синяку.

— Он может взорваться, как вчера вечером, — объясняет дед. — Будем считать, что ты упал с велика.

Вспоминаю, как Стефан орал на меня. Дед явно замечает, до чего мне от этих мыслей паршиво.

— Ты не виноват. То, что одного человека печалит, другого злит. Разные люди по-разному реагируют.

Жду, пока он объяснит подробнее.