Тайна брата

— Руки поднял! — орет на него Юнг.

Йохан смотрит на меня, и я вижу в его глазах, как в болоте тоски вскипает злость.

— Руки поднял! — снова орет Юнг. Подскочив к Йохану, он хватает того за запястья, дергая вверх.

Глаза Йохана превращаются в щелочки, он вырывается из хватки. Губы стиснуты, на щеках играют желваки.

— Врежь ему, — говорит Юнг, отступая, — врежь как следует.

Не меняя стойку, сдвигаюсь вбок. Вид Йохана вызывает странную смесь жалости и тревоги. Понятно, что у него на душе кошки скребут и что вскоре его обмолотят, как грушу, но в нем нарастает что-то страшное. Он стоит передо мной, прижав подбородок к груди, кулаки подняты, а плечи гуляют от тяжелого дыхания. Лицо пунцовое, из носа тянется сопля, в глазах плещутся слезы, но кулаки подняты.

Ребята смотрят на нас с любопытством.

— Врежь ему! — разносится крик, и потихоньку весь круг начинает скандировать: — Врежь ему! Врежь ему! Врежь ему!

Пробным ударом проверяю защиту Йохана. Тот не шевелится.

Ребята неистовствуют.

Ухожу в одну сторону, в другую.

— Врежь ему! Врежь ему! Врежь ему!

Йохан на меня не реагирует. Он стоит, тяжело дыша, руки подняты, а из глаз катятся слезы.

— Врежь ему! Врежь ему!

— Да сколько можно, ударь его! — орет Юнг.

И Йохан не выдерживает. Чувства достигли точки кипения и прорываются наружу в душераздирающем вопле.

— ВРЕЖЬ МНЕ! — орет он, дернувшись, будто хочет напасть.

На голом автомате ухожу вбок и пробиваю ему прямым в челюсть. Раздается хрусткий шлепок, колени Йохана подгибаются. Он падает, и на долгую секунду воцаряется тишина.

Йохан лежит с закрытыми глазами, потом начинает моргать, будто не понимает, где находится.

Ребята разражаются радостными возгласами, а мне так жалко Йохана Вебера. Зубами развязываю шнурок на перчатке и, стряхнув ее с руки, помогаю ему подняться.

Второй раз за день я уделал Йохана Вебера, и почему-то мне совсем не радостно.

— Это что у тебя? — спрашивает Стефан, стоит мне шагнуть за порог кухни.

Брат на четыре года меня старше, и мы абсолютно разные. У меня короткая стрижка и ладная форма, у него длинные патлы, дружки-шалопаи и неистребимое желание хулиганить. Мама вечно просит его постричься и предупреждает, что плохая компания до добра не доведет. Его уже забирала полиция за драку с ребятами из гитлерюгенда.

— За достижения в «Дойчес юнгфольк»? — Брат с хохотом щелкает по значку. — Это ты назиговал или ловко обыграл всех в чехарду?

— Мы не играем, а тренируемся.

— Не обращай внимания, — просит мама. — Он пытается испортить тебе настроение.

Брат может не стараться, настроение и так никакое. Аксель Юнг наорал на меня за то, что я помог Йохану подняться на ноги. Заявил, мол, это слабость, и я на глазах у ребят веду себя как слюнтяй.

Мама обнимает меня, и я прижимаюсь к ней.

— Вам положено любить родину, а не родителей, — говорит Стефан.

— Не обращай внимания, — шепчет мама, целуя меня в макушку, и разжимает руки: ей надо готовить ужин.

— Чему вас сегодня учили? — Стефан разворачивается на стуле, чтобы видеть меня. — Щелкать каблуками? Маршировать по двору? А может… — Он тычет в меня куском хлеба. — Может, вам объясняли по-настоящему важные вещи, что с носатыми людьми надо…

— Стефан, прекрати. — Мама смотрит на него сурово, а на меня с улыбкой. — Радость моя, чем вы сегодня занимались?

Стефан горбится на стуле, чавкает хлебом. Жаль, что он такая заноза.

— С утра мы занимались с гитлерюгендом…

Брат цыкает зубом.

— …а потом изучали траектории. — Рассказываю о маленькой пушке, как мы учились целиться и как это пригодится на поле боя.

— Вот о чем ты мечтаешь? — Челка падает Стефану на глаза, и он убирает ее. — Расстреливать врагов?

— Стефан, оставь его в покое.

— Конечно мечтаю, — подтверждаю я.

— Хорошо они тебя обработали. — Брат качает головой и насмешливо меряет меня взглядом. Почему-то моя форма: коричневая рубашка, черные штаны, черный шарф и черная шапка — кажется ему забавной. — Значит, «Дойчес юнгфольк». Эдакая армия карликовых солдат. Поскорей бы ты ушел из школы.

— Наш папа солдат, — не выдерживаю я. — Храбрый, сильный, как положено. Сражается за фюрера в России, как положено. Я хочу быть как он. А не как ты. Хочу быть настоящим немцем.

— Чтобы быть настоящим немцем, не обязательно ходить в форме.

— Ты бросил школу, лишь бы не попасть в гитлерюгенд. А все потому, что ты трус.

— Есть такое дело, — признает Стефан, будто мои слова ничуть его не задели. — Только знаешь что? Хоть ты обзываешься и мозги тебе промыли основательно, но ты все равно мой младший брат, и я тебя люблю. — Запихав хлеб в рот, он поднимается. — Настал час расплаты. Говори.

— Ни за что. — Я отступаю.

— Говори, что я самый умный и вообще самый-самый.

— Сперва догони.

— Запросто, — ухмыляется он.

Бросаюсь вон. За спиной слышен топот брата.

— Мальчики, потише! — кричит мама. — Не сломайте ничего!

Плохие новости

Назавтра мне исполняется двенадцать. В этот день убивают отца.