Тайна Бреши

– Это был технический вопрос, – сказал ее отец. – Как-то связанный с форматами видеозаписей в те времена. Мы пользовались стандартом VHS[11], потом перешли на VHS-C[12] – про цифровые технологии тогда еще даже не мечтали. Так или иначе, но когда мы совершили переход, то решили перегнать все старые записи для архива. Огромная работа, несколько тысяч часов. Полагаю, это заняло у нас шесть лет или даже больше.

Он пожал плечами, дожидаясь, чтобы она сменила тему.

Пэйдж смотрела ему в глаза – неужели он лгал ей и прежде? Конечно, его работа на «Тангенс» оставалась секретной в течение всего детства Пэйдж, но тогда у него не было выбора. Сейчас все изменилось. И оказалось гораздо труднее принять, чем она предполагала.

– И это все, что ты хотела знать? – спросил отец.

Только воспоминание. Она цеплялась за эту мысль, как за перила на краю обрыва. Если она уличит его во лжи, то ничем ему не навредит. Ведь все происходящее нереально.

– Милая? – спросил он. – Ты в порядке?

– Я уже спрашивала у других о «Скаляре», – сказала Пэйдж. – Никто мне ничего не сказал, но я практически уверена, что это не имеет отношения к переходу на другой формат видеокассет.

На его лице появилось холодное выражение.

– К этому имеет отношение правительство, – продолжала Пэйдж. – Потрачены сотни миллионов долларов. Я хочу знать, что такое «Скаляр».

Отец смотрел на нее, и ей казалось, что он пришел к какому-то решению. Когда отец снова заговорил, его голос звучал спокойно, но он был полон страха – за нее. Словно она стояла рядом с ним, приставив дуло пистолета к своей голове.

– Пэйдж, ты не хочешь этого знать.

– Я имею право знать. Мне не нравится, когда меня обманывают.

– Ты права, я солгал относительно видеозаписей. Но и ты солгала. Никто в Пограничном городе не мог ничего рассказать тебе о «Скаляре». Есть полдюжины людей, которым известны детали, которые ты только что озвучила, но никто из них ничего тебе не сообщил бы, не обратившись сначала ко мне. Из чего следует, что ты говорила с кем-то из посторонних. И это безумно меня пугает.

Пэйдж не знала, что ему ответить. Слова отца застали ее врасплох.

Он встал из-за стола и подошел к ней, продолжая смотреть на нее со странным выражением на лице – казалось, он идет по минному полю.

– С кем ты говорила? – спросил отец.

– Сначала скажи мне, что такое «Скаляр».

– Пэйдж, все это гораздо серьезнее, чем ты можешь себе представить. Если ты говорила не с теми людьми, то не исключено, что запущена последовательность событий, которые уже нельзя остановить.

– Тогда расскажи мне. Всё.

Он покачал головой.

– Одно только знание о существовании «Скаляра» подвергает человека опасности. Я бы не сказал тебе ни слова, даже если это спасло бы мне жизнь. А теперь я должен знать, с кем ты говорила. Я не шучу.

– Если о «Скаляре» знают те, кто работает здесь, значит, должна знать и я…

Отец схватил ее за руку и потянул к себе – ей пришлось сделать шаг, чтобы не потерять равновесие.

– С кем ты говорила? – закричал он ей в лицо.

Пэйдж выдернула руку, повернулась и побежала. Через порог, по коридору, мимо проносились лампы, сзади слышался топот бежавшего за ней отца. Она закрыла глаза и продолжала мчаться вперед, представив пустынный коридор Б-42, где она и Трэвис сидели на полу. Но ей было трудно сосредоточиться.

– Пэйдж!

Она бежала, плотно зажмурив глаза. Только воспоминание.

Трэвис прижимал к себе Пэйдж и ждал. Погружение в воспоминания всегда занимало три минуты и шестнадцать секунд – и неважно, сколько времени человек проводил внутри своей памяти. Когда Трэвис сам пользовался «Пробкой», он выбирал случайный вечер в Атланте. Попадал в середину длинной смены на складе, потом выходил наружу и садился в свой «Эксплорер». Он ехал на запад всю ночь и весь следующий день, останавливаясь, только чтобы заправиться и поесть. Пару раз даже немного поспал. И добирался до Тихого океана за тридцать шесть часов.

Если бы он захотел, то мог бы оставаться в своем прошлом месяцы – возможно, годы. Техники проводили в воспоминаниях по шесть недель и не сталкивались ни с какими проблемами. Они даже пытались пережить настоящий момент и оказаться в собственном будущем; если бы у них получилось, то появилась бы возможность помнить свое будущее, а этот фокус обладал огромным потенциалом. Но все такие попытки потерпели неудачу – возможности «Пробки» имели пределы. Как только тестеры добирались до настоящего, появлялись зелено-синие вспышки, словно произошел сбой системы, и их выбрасывало из воспоминаний – ровно через три минуты и шестнадцать секунд, как и всегда.