Тайна булавки

Лицо его было изборождено мелкими морщинами, но глаза не утратили былой голубизны и острого, проницательного взгляда.

— Да, он приезжает сюда, — задумчиво проговорил старик, вынимая из жилетного кармана зубочистку. — Вероятно, он будет здесь уже скоро: Уэллингтон Броун привык путешествовать… И Линг, приезд этого человека тревожит меня… Должен вам сознаться, что я был бы рад, если бы он уже покоился вечным сном…

И Линг покачал головой.

— Убить его здесь невозможно, — возразил он. — Ведь ваше превосходительство сами знаете, что руки мои чисты…

— Не говорите чепухи! — сердито прервал его старик. — Разве я убиваю или велю убивать людей? Даже на Амуре, где жизнь ценится дешево, я не убил, не убил, И Линг, а только предал пытке человека, который украл мое золото, но вы должны знать тайные места…

— Я знаю сотни и сотни таких мест, — поспешил согласиться И Линг.

Он проводил своего хозяина до дверей, а затем быстрыми шагами вернулся к себе в гостиную и вызвал слугу-китайца.

— Пойди сейчас же вслед за этим стариком, — приказал он ему, — и посмотри, чтобы с ним ничего не случилось…

По несколько тревожному тону, которым были сказаны эти слова, можно было бы заключить, что это приказание было отдано китайцем впервые. Однако оно повторялось в тех же словах уже в течение шести лет.

Сам И Линг никогда не следовал за стариком: у него были другие обязанности, которые занимали его иногда до раннего утра.

ГЛАВА 2

Трэнсмир шел быстрым шагом и старался держаться более людных улиц. Ровно в четверть девятого он завернул на широкую Пик-авеню, на которой был его дом.

Человек, поджидавший его уже в течение получаса, быстро перешел через улицу и приблизился к нему.

— Простите меня, господин Трэнсмир, — промолвил он.

Трэнсмир остановился и с некоторой тревогой посмотрел на человека, прервавшего его размышления.

Незнакомец был молод, на голову выше Трэнсмира, элегантно одет и добродушен на вид.

— В чем дело? — промолвил старик.

— Разве вы не помните меня? — спросил молодой человек. — Меня зовут Холланд… Я журналист. Около года назад я был у вас в связи с недоразумением, возникшим у вас с муниципалитетом…

Лицо старика тотчас же прояснилось.

— Как же, отлично помню! — воскликнул он. — После этого интервью в вашей газете появилась статья, приписывавшая мне мысли, которых я и не думал высказывать…

Молодой человек добродушно улыбнулся.

— Что же вы хотите? — промолвил он. — Таково ремесло журналиста! Каждая статья должна быть занимательна.

— А что вам теперь от меня нужно? — несколько нетерпеливым тоном прервал его старик.

— Наш корреспондент в Пекине прислал нам воззвание главы повстанцев — генерала Уинга Су или Синга Ву… Я вообще плохо запоминаю китайские имена… — ответил молодой человек.

Он вынул из кармана лист желтоватой бумаги, испещренный странными знаками.

— Мы не смогли повидать ни одного из обычных наших переводчиков, — пояснил молодой человек. — И, зная, что вы в совершенстве владеете китайским языком, надеемся на вашу любезность…

Джесс Трэнсмир неохотно взял в руки лист бумаги, протянутый ему молодым человеком, зажал чемодан между коленями и надел очки.

— Уинг Суши милостью Неба и предков обращается ко всем жителям Центральной империи… — начал он переводить.

Тэб Холланд взял карандаш и записную книжку и стал поспешно записывать слова.

— Очень вам благодарен, сэр, — учтиво сказал он, когда перевод был окончен. — Ваше знание китайского языка поистине замечательно!

— Я родился на берегах Амура, — проговорил старик. — Когда мне было шесть лет, я уже говорил на шести диалектах. Это все, что вам было нужно от меня? — спросил он.

— Да. Очень вам благодарен, — ответил молодой человек, приподнимая шляпу.

Глядя вслед удалявшемуся старику, журналист размышлял о том, что таинственный дядя его приятеля Рекса Лендера совсем не был похож на миллионера. И тут же подумал, что вообще богатые люди редко кажутся на вид таковыми.

Придя в редакцию, он тотчас же переписал перевод воззвания китайского генерала и занялся другими делами.

К нему подошел ночной редактор.

— Простите меня, Тэб, — сказал он, — у нас нет никого, кто мог бы поехать сейчас в театр и проинтервьюировать мисс Эрдферн. Не могли бы вы взять эту работу на себя?

Тэб сердито проворчал про себя какое-то ругательство, но покорно отправился в театр.

Горничная, прислуживавшая артистке, заявила ему, что мисс Эрдферн очень устала и просит его приехать на следующий день.

— Я также утомлен, — усталым голосом произнес Тэб. — Передайте, пожалуйста, мисс Эрдферн, что я приехал сюда, в эту даль, в одиннадцать часов вечера не для того, чтобы просить у нее автограф или фотографию. Я — представитель печати.

Горничная окинула его подозрительным взглядом и, нерешительно приоткрыв дверь в соседнюю комнату, тихим голосом доложила кому-то, находившемуся там, о заявлении Тэба.

В приоткрытую дверь Тэб мог разглядеть кретоновые занавеси на окнах. Он устало зевнул и потянулся.

— Войдите, — пригласила его наконец горничная.

Тэб очутился в небольшой комнате, уборной артистки, ярко освещенной многочисленными электрическими лампочками.