Тайна Черного моря

Первому метнувшемуся к ним мужику Артем выплеснул в оскалившуюся морду холодный кофе, и пока тот нелепо тряс головой, оставил на лбу второго лжепьяницы отпечаток своего каблука.

Из-за стойки, заглушая радио «Балтику», истошно завизжала буфетчица, словно её медленно резали циркульной пилой. Были ещё какие-то звуки, но они тонули в визге.

Первый мужичок протер рукавом глаза и тут же получил два гулких удара в живот. Подняться он уже не смог. Как и второй, медленно сползший по железному столбу парусинового зонта, предназначенного укрывать посетителей от солнца в жару.

Артем не стал оглядываться, проверяя сокрушительность своих ударов, а с места подпрыгнул высоко вверх и двумя ногами приземлился на днище перевернутого стола, под которым возился друг Петра Львовича, освобождая запутавшийся в кармане плаща шокер.

Пластиковый стол противно, как вафля, хрустнул пополам.

Артем подобрал с земли сумочку, схватил за острый локоть закрывшую лицо руками девушку и потащил к калитке кафе.

Сквозь перерывы в визге буфетчицы, требуемые для очередного вдоха, прорывались клочки веселенькой песни от радио «Балтики» про морячек и моряков.

– Подожди, – вдруг очнулась Марина. – Я потеряла очки! – тяжело дыша, выкрикнула она.

Он её не отпустил. Продолжал тащить по дорожке.

– Это мои любимые очки!

Зная, что делает Артему больно, Марина добавила:

– Мне их подарил Петр Львович!

И опомнилась. Истерики как не бывало.

Инстинкт самосохранения подавил волну паники. На щеках проступили красные пятна стыда. И уже не Артем тянул Марину по раскладываемому ветром пасьянсу сорванных листьев, а Марина Артема.

– Не туда, – придержал он её и, опасаясь новой вспышки истерики, попытался объяснить как можно спокойнее: – Их всего четверо. Значит, не подозревали, что ты не одна. Где-то есть ещё машина. А в ней шофер. Я его, кажется, видел. Он наверняка вооружен. Нам туда нельзя.

Слова на девушку не подействовали. И не потому, что он неправильные выбрал – вряд ли какие-нибудь другие возымели бы действие. Наверное, она их и не услышала, но подействовала интонация. Марина вцепилась, как в спасательный круг, в протянутую Артемом сумочку. И подчинилась.

Они быстро пошли прочь по аллее к фонтанам. Мимо выкрашенных в зеленый, но успевших облупиться указателей, одиноко противостоящих ветру среди всеобщего движения: травы, листьев, воды и посетителей. Мимо группы горластых, несмотря на красные от холода носы, немцев, безрассудно отправившихся в Петродворец в продуваемых ветрами гавайских рубахах навыпуск и шортах. Из шорт торчали худые, незагорелые, обросшие оранжевым пухом и покрытые синими цыпками ноги. Три принадлежащие группе и не пользующиеся косметикой и мужским вниманием девицы с высокомерной завистью проводили глазами пару.

Артем и Марина свернули направо от шипящего змеей фонтана – туда, где за качаемыми ветром деревьями билась о рябые гранитные валуны кучерявая волна. Мимо киосков с мороженым, мимо печальных продавцов надувных шаров кислотного цвета, мимо смеха, доносящегося от ещё царем Петром придуманных водооросительных забав.

Но не доходя до воды, Артем ещё раз свернул направо и увлек Марину подальше от людского говора и шума фонтанов.

К беглецам спустилась от самой кроны белка, надеясь на подаяние. Но инстинкт тут же подсказал зверьку: что-то в этой паре не так. Опасностью повеяло от беглецов. И белка взлетела обратно на дерево, обиженно ругаясь.

Деревья заслонили окружающий мир. Осталось лишь небо – с растерзанными ветром, как старые афиши, облаками, и полоска воды, всхлипывающей у обкатанных гранитных обломков.

Марина едва не поскользнулась на влажной, прело пахнущей траве, но Артем поддержал её, потянул к самой воде, заставил, вскрикивающую и охающую, перепрыгивать с камня на камень.

За большим валуном обнаружилась лодка, прикованная ржавой цепью к вбитому в гранитный щебень ржавому колышку.

Пока Марина, брезгливо и зябко ежась, забиралась в лодку, Артем сбил нехитрый замок и оттолкнул, намочив джинсы по колено, челн от берега.

Ритмично, под вдох и выдох, лопасти весел погружались в зелено-бурую гущу водорослей, пригнанных волной.

– Ты забрал меня, как вещь, – Марина нашарила в сумочке сигареты и попыталась прикурить. Дрожащие после пережитого ужаса руки и ещё более свирепствующий на открытом пространстве ветер позволили ей сделать первую затяжку далеко не сразу. – Неужели думаешь, что я теперь тебе принадлежу? Что… Что ты себе позволяешь?.. – выдохнула она гневно, но вдруг сломалась, поникла, стыдливо опустила голову в сложенные ладони (Артем все же успел заметить фарфоровую слезинку на её щеке) и заплакала – беззвучно, безнадежно, беспомощно. Узкие её плечи вздрагивали под теплой салатового цвета курткой с капюшоном.