Тайна Дамы в сером

– Куда же вы спешите? – услыхала она среди воцарившейся паузы спокойный голос завхоза. А больше никто ничего не сказал. И не спросил.

Аделаида отвернулась, чтобы скрыть горькую усмешку. Но потом взяла себя в руки (никто никогда не узнает, чего ей это стоило!) и взглянула на завхоза с доброжелательной, как ей казалось, улыбкой:

– Благодарю вас, Екатерина Алексеевна, за чудесный вечер. До свидания! – Она обвела взглядом семейство завхоза, чьи лица, несмотря на все волевые усилия, дрожали и расплывались, и наконец взглянула на Карла: – Доброй ночи, профессор!

В прихожей она схватила пальто и перчатки и, рванув тяжелую дверь, выскочила на крыльцо.

Луна залила ее мягким светом, таким ярким, что видны были все ямки и выщербины на деревянных ступенях, затянутые свежим льдом. Это напомнило Аделаиде об утреннем происшествии, и, как ни хотелось ей как можно скорее покинуть это место («Дура, дура, какая же дура! Ничего не было и не могло быть!»), с крыльца она спустилась медленно и с осторожностью.

Дверь за ее спиной открылась. Ступеньки заскрипели под чьими-то шагами. Кто-то догнал ее и взял за ушибленный утром локоть – крепко, но так бережно, что она не почувствовала ни боли, ни желания вырываться.

– Вы позволите мне проводить вас?

* * *

… – Да, – тихо ответила она и повернула к нему бледное, освещенное луной лицо. На кончиках ее длинных ресниц дрожали влажные бриллианты. В его глазах она видела отражение их блеска и чувствовала, что ему хочется коснуться их губами, и была благодарна ему за то, что он этого не сделал, а лишь прижал ее руку к себе и повел ее прочь от дома завхоза, по серебряной, с черными провалами, пустынной дороге, ведущей в парк.

Она шла рядом с ним, не замечая, куда идет, как во сне – тревожном и прекрасном одновременно.

Он молчал, давая ей время освоиться и привыкнуть к ощущению его близости на этой дороге, где они были совершенно одни и на которую она ступила с трепещущим сердцем и полузакрытыми глазами, словно ослепленная ласковым светом луны.

Постепенно ее дыхание выровнялось, поступь стала тверже, и она начала с любопытством поглядывать по сторонам.

Она давно забыла, каково это – гулять лунной мартовской ночью, когда после оттепели ненадолго возвращается зима. Зима на прощанье прибирается в грязном, неухоженном, истаявшем парке, чистит и покрывает гладким льдом все дорожки и аллеи, а темные, мокрые деревья превращает в сверкающие серебром колонны.

Тихая, безлюдная, волнующая сердце красота.

Даже старый, покосившийся от времени бревенчатый терем музея выглядит иначе в своем ожерелье из сосулек – будто и не музей вовсе, а старинный замок с башенками, шпилями и развевающимися в безветренном воздухе флагами. Поляна перед музеем… то есть перед замком, в окружении высоких голубых елей, вычищена снежным порошком, отполирована и светится опаловым блеском, ровная и гладкая, словно бальный зал.

– Ах, как здесь красиво, – прошептала Аделаида, – как хорошо! Не хватает только музыки…

Карл задумался на мгновение, потом кивнул, загадочно улыбнулся и достал из кармана мобильный телефон. Поколдовав немного над списком мелодий, он выбрал Штрауса, положил мобильник на ближайшую скамью с отломанной спинкой и склонился перед Аделаидой, приглашая ее на вальс.

Аделаида, не танцевавшая вот уже лет двадцать, испуганно взглянула на блестящий лед и подалась было назад, но левая рука Карла уже легла на ее талию, а правая мягко сжала ее дрогнувшие пальцы.

Аделаида сделала осторожный шаг, другой, повернулась и заставила себя не смотреть вниз, на опасную скользкую поверхность под ногами. Ей сразу же стало легче. Еще несколько движений – и она перестала бояться и почувствовала себя совсем хорошо.

Всего-то и нужно было – довериться ему и позволить вести.

Она вскинула на него засиявшие глаза и больше не отводила взгляд.

Ее ноги двигались сами по себе, легко и свободно, ее тело плавно изгибалось, повинуясь его руке, и вся она обратилась в зрение и слух.

Может быть, он что-то говорил ей, а она отвечала ему, а может, они оба молчали, презрев слова и целиком отдавшись музыке и своим чувствам, – нам об этом ничего не известно.

Мы деликатно стояли в стороне, в лунной тени под деревьями, и, позабыв свои авторские обязанности, со смешанным чувством удовольствия, восхищения и грусти (увы, все прекрасное так недолговечно!) любовались этой изумительно красивой и гармоничной парой. (Читатель, впрочем, может быть совершенно уверен, что больше такого не повторится и никакие переживания чисто эстетического характера не помешают нам в дальнейшем честно и беспристрастно описывать все происходящее с нашими героями.)

Итак, когда музыка кончилась, они ушли с поляны, взявшись за руки, и направились к дальнему выходу из парка, тому, что за музеем.

У Аделаиды от вальса и лунного света разгорелось лицо. Она то вздыхала, то улыбалась, то взглядывала на Карла, то низко опускала голову и украдкой вытирала кружевным платочком увлажнившиеся глаза.