Тайна дела No 963

- Можешь меня поздравить - я тут наделал шуму! Были открытые старты за неделю до официального парада, ну, знаешь, эдакое небольшое шоу с лошадьми и наездниками, с шампанским - для гостей, но скачка была без дураков. Собрались те, кто претендует на медали, и пошли без придержек, чтоб себя показать и на других посмотреть, а заодно и психологическое давление произвести на будущих соперников. Они знают друг друга неплохо, я - белая ворона, ни имени, ни прошлого. Меня это только подхлестнуло, ты ведь знаешь мой характер - органически не терплю снисходительного отношения к себе. Тем паче не давал я им для этого и малейшего повода. Завелся с полуоборота, когда один наследник престола рассматривал меня сквозь призмы бинокля, - мол, что это за птица тут появилась в наших благородных рядах. Он даже подослал ко мне своего тренера, чтоб узнать, каких кровей мой жеребец... Да что там долго рассказывать! Показал я им хвост своего "Россинанта". Видел бы ты, что с ними творилось!

- Не рано ли открыл карты, Алекс?

- Я не люблю играть втемную. Вообще не люблю темнить! - резко ответил Алекс.

- Извини, не хотел тебя обидеть. Просто существует неписаный спортивный закон: выкладываться только в финале.

- Поверь мне, я не хвастаю: им не видать золотой медали, как бы они не пыжились. У меня крепкие нервы и отличный конь, у него с нервишками тоже полный порядок. Не забудь и то, что мне некогда ходить в новичках, нужно беречь каждый день. Да, - развеселился вдруг Алекс, меняя тон - от жестко-напряженного к ерническому, - должен тебе сказать, что корейцы расстарались. Конюшни - у принцессы Анны таких нет: с теплым душем, со специальными стиральными автоматами для попон, деодоранты, разные там присыпки для лошадей, специальный рацион питания и даже собственная полиция. Впрочем, мой тренер днюет и ночует с "Россинантом". В этом отношении после встряски, которую я им задал, ухо держи востро... Ты завтра что намерен делать? Может, проедемся на ипподром?

- Нет, Алекс, завтра я хочу посмотреть тяжелую атлетику - люблю этот вид спорта.

- С утра?

- Да, они начинают в девять.

- О'кей, я поеду с тобой, а потом мы вместе отправимся на ипподром. Моя тренировка в 13. Именно в такое время буду и стартовать.

Мы пожелали друг другу спокойной ночи. Я поставил будильник на 7:00 и провалился в сон, едва голова коснулась тоненькой подушки.

4

Прозрачное, зябкое утро, голубой небосвод, россыпь пышных клумб, чуть дрожащие под легким ветерком стяги, служащие олимпийской деревни, озабоченно спешащие по своим делам, возбужденно громкие, одетые кто во что горазд - от застиранных шортов и мятых рубах до чопорно-официальных темных костюмов - представители средств массовой информации, вливающиеся сквозь широко распахнутые двери в ангар-столовую, - такая картина открылась мне, когда я спустился на лифте вниз со своего девятого этажа, откуда любовался роскошным видом на недалекие горы, зябко кутавшиеся в осенний туман.

Дейв переминался с ноги на ногу у входа, выглядывая меня.

Мы взяли подносы, основательно загрузились всякой всячиной - вареными яйцами, золотистыми ломтями поджаренного бекона, соком, фруктами и фруктовым кефиром, растворимым кофе "максвелл" (Дейв предпочел корейский чай), не забыв о столь обожаемом английском блюде, как овсяные хлопья с молоком, и нашли свободный стол. Дейв ел, как и положено англичанину, медленно, смакуя, я же по старой спортивной привычке мгновенно расправился со стандартным набором явств и приступил к кофе. Дейв молча, но обеспокоенно наблюдал за побоищем, устроенным мной за столом, - он успел справиться лишь с одним яйцом и несколькими ломтями бекона. Мельком взглянув на часы, я обнаружил, что время еще есть и взялся за газету.

Но сквозь поток впитываемой информации упорно прорывалась тревожная мысль: что сказать Дейву, как ввести его в реальный мир фактов, что в корне ломали мои, а значит, и Дональдсона планы, связанные с раскруткой лондонской истории, у разгадки которой, казалось, мы стояли еще совсем недавно. Я корил себя за легкомыслие - ну, разве допустимо было так вольно переговариваться по телефону с Мишелем Потье, отбросив осторожность и забыв, что в наш просвещенный век - век компьютеров и электронного шпионажа - любое слово может быть услышано без труда и теми, кому оно не предназначалось. Скорее всего, Мишеля подслушивали, а возможно, он вообще был у них давно на примете - ведь занимался не чем-то отвлеченным, а наркотиками. А это само по себе было чревато самыми серьезными последствиями. Как там ни крути, но Мишель оставался последней ниточкой, что связывала меня с тайной, раскрыть которую я безуспешно пытался.

Дейв почувствовал мое настроение и тоже помрачнел. Скорее всего, он догадался - что-то я скрываю от него, и ломал голову, пытаясь уяснить, насколько это плохо для него. Я отдал должное выдержке и воспитанию парня, не позволявшим ему спросить напрямик.