Тайна девичьего камня

— Я был прав, украшение! Неудачная попытка Линнея вывести перламутр, — прошептал Лассе, — но попытка того стоила. Фантастика, спрячь это. Может быть, это своего рода предшественница яиц Фаберже? Но… к сожалению, никаких змеиных зевов.

Ида достала другого моллюска и сделала такой же надрез, прямо между створками.

Оттуда сразу же вывалился большой блестящий комок перламутра. По краям торчали маленькие крылышки. Лассе наклонился и стал их рассматривать.

— Может быть, — сказал он, — там внутри золотой ангел. Может быть, брошь? Или это бабочка? Никаких змей.

— Похоже, в любом случае это золото.

— Совершенно точно. Очень хорошо. Пожалуй, перламутр можно отколупнуть… Если так он еще ценнее.

Он опять убедился, что в коридорах никого нет.

— Все спокойно. Продолжай.

Ида кинула плохо пахнущие остатки раковины во внешний карман рюкзака и быстро разрезала следующего моллюска.

У края створки лежало серебряное распятие с большим рубином посредине. Кое-где на маленьких крестовинах виднелся перламутр, но как только они поднесли моллюска ближе, слой перламутра отвалился.

— Ты видишь эти печати? — спросил Лассе. — Это кириллица. Это принесет нам много денег.

Оставался четвертый моллюск. Его раковина была тверже остальных, хотя сам он был меньше. Ида, не колеблясь, привычно разрезала место прикрепления мускула и раздвинула половинки.

На отливающей зеленым мясной подушке в центре моллюска лежал очень маленький ключик из золота.

Они оба посмотрели на ключик.

— Вот видишь!

В петле находились две перекрещенные змеиные головы с раскрытыми зевами.

— Ага! Линней просил Соландера спрятать ключик… — тихо сказал Лассе.

— …украшенный змеями. И который имеет отношение к тому месту, где гнев Божий никогда не стихает, — спокойно продолжила Ида.

Они пристально посмотрели друг на друга, а потом на ключик.

— Куда это может привести?

— Понятия не имею.

— Что это за змеи? Видишь, они как-то по-особому выглядят?

— Да, действительно.

Они внимательно рассмотрели змеиные головы с полыми ядовитыми зубами, удивительно тонкими деталями, с маленькими дырочками для выпуска яда.

— Надо с этим поосторожнее. Мы должны показать это Альме.

Ида немного посидела молча, задумавшись.

В животе и в сердце стучало, ей стало трудно дышать.

Россия?

Повернувшись к нему, она шепотом произнесла:

— Лассе, я все опять обдумала. Поездка к Альме — мы правильно поступаем?

Она почувствовала, что вот-вот расплачется.

— Что ты хочешь сказать? Я думал, мы договорились.

— Да, но я только хочу сказать, что… мы не можем сейчас все бросить, пока мы еще не слишком далеко зашли?

— Ты опять начинаешь?

— Нет, у меня просто-напросто больше нет сил.

Он подождал, пока она успокоится.

— Я понимаю, что тебе трудно, Ида. Но ты должна помнить одну вещь. Речь идет не только о тебе. И даже не об Альме, и даже не о Еве.

Она внимательно прислушалась.

Ева — мама.

— Может быть, речь идет не только о нас, людях, Ида. Та сила, которая скрыта в чайках, сила этого элемента угрожает нам гораздо больше, чем ты думаешь. Это касается самой жизни, не только экологической системы, но и всей эволюции. И тебе в этом досталась особая роль.

— Мне? Почему?

Он продолжал говорить тихо.

— Может быть, тебе это трудно понять. Но, вероятно, есть взаимосвязь между тем, что находится в чайках, и тем, что находится в Девичьем камне. И также есть в тебе.

Она уставилась на него.

— Что ты такое говоришь?

Он кивнул.

— Я говорю только то, что рассказывала Альма, но она никогда не хотела это объяснить. Что ты, твоя мама Ева и Альма каким-то образом имеете отношение к камню. Чисто биологически. Так обстоит дело с некоторыми ядами. Они не исчезают, а, наоборот, могут обогащаться от поколения к поколению, но то, что опасно в одном поколении, может в каких-то случаях обернуться преимуществом в следующем. И наоборот.

— Что ты имеешь в виду? Я ношу в себе яд?

— Нет. Или… я толком не знаю. Я только знаю, что организм Альмы подвергся чему-то ужасному, когда она была в советском научном городе Челябинск 47. Именно поэтому Ева потом заболела, поскольку Альма передала это дальше. Вероятно, маленькое генетическое изменение. Может быть, это также передалось и тебе. Я не знаю! Пока что на тебе это не сказалось, но Альма всегда беспокоилась, что и ты в один прекрасный день можешь заболеть. И к тому же… рана на руке?

Она вопросительно встретила его взгляд.

— Ты ведь сама заметила? — спросил он. — Рана, которую ты получила. Ведь она крайне быстро зажила. Вряд ли это случайность. Тут что-то с тобой и камнем. Ты, твоя мать и твоя бабушка. Вы трое и никто другой.

— Но что они сделали? — Она прервала его со слезами в голосе. — Эти безумцы в Совке, что они сделали с Альмой?

— Точно не знаю. Но то, что они делали тогда, к сожалению, не идет ни в какое сравнение с тем, чем они занимаются сейчас.

Он недолго смотрел прямо перед собой.

— Не случайно, что сейчас мы опять имеем дело с русскими. Эта женщина на Нобелевском банкете…

— Миранда.

— Да.