Тайна Девичьего камня

— Чем вы там занимаетесь, черт возьми? Вертолет вылетел из Эстерсунда пятнадцать минут назад.

— Вас понял. Возможно, понадобится еще помощь после 18.00. Координаты вышлю шифровкой.

— Черт возьми. Прием.

— Что значит черт возьми? Прием.

— Иди в задницу. Мы приедем. Конец связи.

— Так, — коротко сказал Лассе, продолжая вести машину. — Хорошего мало.

Ида втянула в себя воздух и долго думала, пока наконец слабым запинающимся голосом не спросила:

— …а мама?

Лассе сразу кивнул, но продолжал молчать еще несколько сотен метров. Она попыталась поймать его взгляд, но он, не отрываясь, смотрел в окно.

Внезапно где-то над ними раздался грохот.

— Черт возьми, — прошептал он под треск радио.

Он въехал прямо в деревья с плотными ветвями и выключил мотор. И тут Ида опять услышала звук и поняла, что это вертолет.

Лассе прижался к рулю. Какая разница, как сидеть, подумала девушка, ведь крыша машины все равно была красного цвета.

Вдруг ей сдавило живот, грудь и руки — это показалось таким естественным делом, сомнений больше не было, она просто открыла дверь и вышла. Погода поменялась, начинало смеркаться. Она пробралась по снегу и стала карабкаться на снежный холм. Слыша позади себя приглушенные крики и ругательства Лассе, сдернула парик. Она опять вышла на лесную дорогу, услышала вертолет, теперь ближе, но не увидела его и подняла руку.

Только бы сдаться. И все эти мешки, я больше не могу, не могу! И тут Ида увидела вертолет, он сделал резкий поворот примерно в полукилометре от верхушек сосен. Она начала размахивать руками и громко кричать. Вертолет пролетел мимо, но стал нарезать круги над местностью, а она побежала по дороге, косясь назад краем глаза.

Она упала лицом вниз, и на нее своим большим телом навалился Лассе.

— Идиотка проклятая! — закричал он, и она закричала в ответ. Он обхватил ее за талию и быстро потащил к оврагу. Тут ее обдало теплом, она услышала, как он завыл, и поняла, что укусила его за руку.

Он опять бросил ее в снег и потащил между деревьями, она брыкалась и кричала. Вертолет с включенными фарами снова подлетел почти вплотную, конусы света блестели, как стилеты, на фоне кристально белого пейзажа. Лассе придавил ее всем своим длинным телом и вжал в снег. Она попыталась крикнуть, ей почудилось, что ее насилуют и убивают и ей нечем дышать.

Вскоре ей удалось сесть. В голове стучало, как после приступа мигрени.

И тут она вспомнила: вертолет!

Она упала в обморок?

Ида попыталась подняться, но почувствовала опустошенность и полное бессилие. Она по пояс провалилась в снег, понимая, что Лассе где-то рядом; у нее не было сил вытащить ноги. Не было сил стоять.

Она упала на снег лицом вниз. Все кружилось, и ее со всей тяжестью засасывало в сугроб.

Она больше была не в состоянии смотреть. Боль в голове медленно перешла в теплое пьянящее чувство счастья.

Последнее, что она видела до того, как в глазах почернело, был вертолет, исчезающий между верхушками деревьев.

29

На короткое время Иде удавалось открыть глаза.

Все было вверх ногами. Деревья мерцают на фоне неба, а снег падает мимо ее лица вверх.

Ее понесли. Дверь открывалась не в ту сторону. Ее положили внутрь. И все почернело. И вот она там. Во сне: бабушка.

Ее собственная Альма, которая приходит и садится на корточки рядом с ней и кладет теплую шершавую руку ей на лоб. На заднем плане розовые обои с изображением периодической системы рядом с плакатом, где Эйнштейн показывает язык. Три хрустальных дельфина высоко на книжной полке и рядом очертания большого письменного стола, сработанного дедушкой, с тисками и всеми инструментами, и маленький глобус — ее детская в доме на хуторе. У нее температура, у бабушки сильная и выносливая ладонь, рабочая ладонь.

Но посреди письменного стола также стоит свинцовая русская шкатулка.

Она открыта и играет, как музыкальная шкатулка.

— Мне надо сказать тебе одну грустную вещь, — говорит бабушка. — Знаешь, эта принцесса. Твоя мама. Та, которая больна. Она… ее больше нет. Она исчезла.

— Но бабушка…

Голос взрослой Иды, а не девочки четырех лет, которая тянет тонкую руку к бабушкиным локонам.

— Я должна знать, чем ты занимаешься, бабушка.

— Чем занимаюсь? Готовлю еду, мою пол!

— Нет, чем ты занимаешься в охотничьем домике.

Но бабушка из сна не понимает и начинает кричать. Альма встает и бьет себя руками по голове. Она плачет и прикрывает глаза ладонями. А потом опять начинает кричать:

— Из меня течет! Из меня течет!

Она начинает дергаться, у нее такие же спазмы, как у Лобова. Одним движением, словно для того, чтобы удержать равновесие, она всплескивает руками, и тогда видны ее глаза.

Но из них текут не слезы. Бабушка кричит и держит перед собой ладонь.