Тайна Девичьего камня

Он встал рядом с одной из ламп дневного света и близко поднес к ней письмо. Через десятую долю секунды начал проступать старомодный почерк.

— Фантастика! — тяжело задышал Лассе. — Наверху проставлена дата, это 1777 год!

— Очевидно, это письмо Линнею от одного из его учеников, — сказала Ида, заметив, что Лассе набрал воздух в легкие.

— Ба, да это же от Даниеля Соландера? Боже мой! — вскричал он. — Как оно попало к Лобову?

— Он украл его в библиотеке Каролинского института. Он говорил, что до него никто никогда не читал это письмо. Все думали, что это какая-то обложка. До Лобова многие искали там письма.

Лассе попытался пробежать письмо глазами, с каждой минутой все больше и больше воодушевляясь.

— Это старошведский, подумать только… Ой… Да ты посмотри! Слушай, это фантастика!.. Слушай! — И он начал цитировать: …весь берег был завален мощными раковинами моллюсков. Некоторым, по нашим оценкам, да и то неточным, было около ста лет. Мы нашли также несколько очагов, а также имена и годы, вырезанные на полудюжине изуродованных болотистых сосен. В давние времена сюда приезжали люди из Лаппмаркена, они плыли вверх по течению реки Оунасйоки в поисках драгоценных жемчужин…

Лассе почти танцевал на месте.

— Подожди, я кое-что пропущу, вот, послушай… вот: …Поскольку вверх по течению реки Оунасйоки, на расстоянии точно в одну восьмую милю и триста локтей вверх по течению от болотистых сосен, природа показала нам особо коварное место — крайне пригодное для сбыта чудесных драгоценностей, равно как и того предмета, который доверил нам наш немецкий друг. In situ[31] рядом с защитным слоем, который скрывает гигантскую нору под болотом, куда могут проникнуть только слабые полоски света Всемогущего, мы оплодотворили дюжину европейских жемчужниц. Пусть теперь гнев Божий, который никогда не стихает, медленно зреет в темноте!

Он широко улыбнулся и прервал себя.

— Ты слышала? Полная фантастика! Альма будет вне себя от счастья!

Ида прислушалась к его словам. Божий гнев, который никогда не стихает, именно эти слова прошептал Лобов на Нобелевском банкете, и перед ней опять возникло окровавленное лицо. Она вздрогнула и выкинула эти сцены из головы.

— А почему Альма обрадуется? — быстро спросила она. — Ничего не понимаю.

Их прервал громкий звук с крыши. Лассе зашипел на нее и сразу же схватился за ружье.

Проверив несколько соседних комнат, он вернулся, явно успокоившись.

— Всего лишь сова или что-то в этом роде.

На какое-то время опять воцарилась тишина, она заметила, что он смотрит на часы, и покосилась на ружье.

— Я потом объясню все насчет моллюсков. Это не просто, — произнес он. — Но, может быть, это потрясающие новости. Сейчас нам надо двигаться.

Он собрал кухонные принадлежности и еду, а потом взял шесть ружей.

Он видел, что Ида смотрит на них.

— Не подумай, Ида, — сказал он, — что я убиваю животных ради удовольствия. Убивают другие. И только волков. Но я понимаю ход их мыслей. Я ведь тоже интересуюсь волками. Как, впрочем, и Альма.

Внезапно она сильно возбудилась.

— Ты что, предводитель охотников? И вообще, чем вы занимаетесь? Почему вы интересуетесь волками?

Лассе слегка улыбнулся.

— Никакой я не предводитель.

— Тогда кто ты?

Он только покачал головой.

— Да, кстати, расскажи, что случилось. С волками в Брунфло?

Она сразу же все вспомнила: машина, как она писала, глаза зверей.

— Они окружили меня. А потом исчезли.

— Окружили? — спросил он, задумавшись. — Если они кого-то окружают, обычно они всегда пытаются убить добычу.

— Но они этого не сделали. Уже тогда я была в страшном стрессе, — ответила Ида, — почти забыла это, у меня нет сил об этом думать. Они вели себя странно. Ведь так они не ведут себя даже в зоопарке?

Он внимательно посмотрел на нее с задумчивым видом.

— Я действительно не понимаю, почему они вели себя именно так. От чего это могло зависеть?

Послышался новый шум мотора. Лассе подошел к заколоченному окну и через щели в фанере разглядел свет фар. Он кивнул.