Тайна для библиотекаря

Анна Аристарховна пожала плечиком. Видимо, эта тема её не задевала — в отличие от предыдущей.

— Почему бы и нет, дорогой? В конце концов, барон — сослуживец нашего сына, а вовсе не посторонний. Уверена, на него этот запрет не распространяется. Да и неудобно, согласись, отказывать гостю в подобной мелочи. Ну что за беда, скажи на милость, если он на досуге полистает пару занятных книжиц? Меньше времени на безобразия с этой негодницей Матильдой останется…

VI

Ром занялся медленным голубоватым пламенем. Желтоватые куски сахара, пристроенные на перекрещенных клинках стали таять, медленно оплывая и роняя в жидкость медленные горящие капли. Аромат распространялся такой, что человеку, не искушённому в застольях, хватило бы и его одного, чтобы изрядно захмелеть. Корнет Алфёров выждал, когда языки огня опадут, и полил на сахарную голову тонкую струйку из большой тёмной бутылки. Стоящий рядом поручик-павлоградец принюхался и одобрительно кивнул. Один из трофеев, взятых в обозе поспешно отступившего французского авангарда — большая корзина, полная бутылок с крепчайшим чёрным ромом и сахарными головами. И то и другое — продукция заморских колоний французской Вест-Индии — Эспаньола, Антильские острова, Французская Гвиана…

Старый добрый рецепт жжёнки, любимый Пушкиным и Гоголем, прославленный в произведениях Толстого, Тургенева, Гончарова, здесь пока что не написанных. В подходящую ёмкость — в нашем случае в этой роли выступает большой медный таз, — льют от души белое вино и шампанское, сдабривают мелко покрошенными яблоками и лимоном и специями, если таковые, конечно найдутся в походном хозяйстве. После чего над тазом пристраивают металлическую решётку, на которой и поджигают облитые ромом или коньяком куски сахара. Плавленый, пережжённый сахар стекает в таз, образуя вожделенный «коктейль».

В той, прошлой жизни я не раз пробовал жжёнку на фестивалях реконструкторов-бородинцев, а вот за полтора месяца проведённые здесь, этого почему-то не случилось. Так что я был уверен, что способ приготовления с перекрещёнными клинками не более, чем поэтическая выдумка — кому придёт охота отжигать сталь клинков? Всегда можно раздобыть какие-нибудь металлические прутья — те же шомпола, в конце концов, а не портить боевое оружие.

И оказался неправ. Правда, павлоградцы не стали пускать в дело свои сабли. Они использовали полдюжины французских пехотных тесаков, никуда не годных в бою, зато удобных для хозяйственных целей — поросёнка заколоть, хвороста нарубить, или, к примеру, вот так. Трофеи отлично справлялись со своей функцией, и оставалось только не забывать подливать время то времени ром в бурлящее в котле варево — чем и занимался ассистирующий Алфёрову гусар.

Корнет черпнул немного жидкости деревянной ложкой, привязанной к обструганной палочке, попробовал. Физиономия его сделалась задумчивой, но тут же озарилась довольной улыбкой.

— Готово, господа! Горский, дружище, побудьте пока кравчим, если не затруднит…

Поручик кивнул и потянулся за жестяным черпаком. Гусары, весело комментируя происходящее, потянулись к нему, а Алфёров тем временем стряхнул с клинков расплавленный сахар и вылил из бутылок остатки рома.

— Не толпитесь, господа, всем хватит! И полегче, полегче, а то, не приведи Бог, опрокинете…

Нам с Ростовцевым, как почётным гостям, жжёнка полагалась вне очереди. Приняв от «кравчего» по большой глиняной кружке, распространяющей одуряющий аромат, мы отошли к соседнему костру, на котором денщики жарили на вертеле двух поросят. Получив по ломтю истекающего соком и жиром мяса, мы совсем было собрались присесть на ступеньки крыльца и отдать должное угощению, когда ротмистр Богданский взгромоздился в полный рост на телегу и громогласно провозгласил тост «за одоление супостата». Пили, как положено в подобном случае, стоя и до дна, после чего пришлось идти за новой порцией. Место на телеге уже занял другой павлоградец — занял и завёл длинный, витиеватый тост, в котором сразу запутался, стал заикаться, и в конце концов, пустив по матушке Бонапарта вместе с его армией, припал к своей кружке. Под общий доброжелательный смех мы разделались со второй порцией жжёнки, зажевали огненную жидкость жареной поросятиной. Ростовцев послал Прокопыча с полной кружкой и тарелкой мяса к нашему пленнику (француз благоразумно решил пересидеть гусарскую пьянку в избе), мы по третьему разу сходили к котлу — и понеслась…

* * *

Из Павлова мы выехали за полдень следующего дня в прескверном состоянии духа и тела. Колени ватные, руки дрожат, спина в холодном поту (не помог даже обливание ледяной водой, принесённой Прокопычем из колодца), мир перед глазами опасно раскачивался. Никогда, слышите, никогда больше! На всю оставшуюся жизнь, твердокаменный зарок — не мешать жжёнку с водкой…