Тайна дома Гленнон-Хайтс

Но у него явно был какой-то скелет в шкафу. Что-то, случившееся в Нортхэмптоне. Это словно на лбу написано. И его родители обращались с ним осторожно, словно он был хрупким цветком. Или гранатой, готовой вот-вот взорваться.

И, конечно, Джейни. Вся окутанная тайнами, самая настоящая русалочка. Она постоянно что-то набирала на телефоне, когда думала, что я не вижу, но никогда не рассказывала о друзьях на старом месте. Я знала ее, но словно бы не могла преодолеть завесу тайны. Так что я просто бежала. Бежала, несмотря на боль в боку и в груди, несмотря на резь в мышцах.

Пробегая через парк, я вдруг заметила Джейни на скамейке, словно призвала ее своими размышлениями. Пришлось сойти с дистанции и замедлить бег. Джейни сидела расслабленно, сегодня ее темные волосы были собраны в косу, а светлые прядки поблескивали на солнце.

– Можешь не останавливаться ради меня, – сказала она, когда я поравнялась с ней. – Я просто сижу.

– Мне все равно надо передохнуть, – тяжело дыша, сказала я. – Что ты тут делаешь?

Джейни огляделась:

– Отдыхаю в парке.

– Ну да, просто… – я успела поймать себя за язык раньше, чем произнесла что-то вроде «Но это мой парк».

Но Джейни все равно это поняла.

– Я не обязана везде ходить с тобой.

– Я люблю сюда приходить.

– Но это не твой личный парк.

– Ничего себе. – Я чуть было не спросила что-то в духе «Что на тебя нашло», но на самом деле и так это знала. Это была естественная реакция на мое проявление собственничества.

Джейни тоже взяла себя в руки.

– Извини, – сказала она. – Просто… понимаешь, иногда очень хочется перестать чувствовать себя гостьей. В парке, в бассейне, даже в собственном доме.

Я села с ней рядом и уперлась ногами в сетчатую ограду.

– Ты испугалась? Получилось заснуть?

– Да, я спала. – Джейни наблюдала, как я потягиваюсь. – А что говорит твоя мама?

Что бы такого ей сказать, чтобы не стало еще хуже.

– Она считает, что это тупая шутка. Возможно, дети.

– Мы тоже дети.

– Ну, ясное дело, она не имела в виду нас.

– Ну да. Вот скажи, тебе бы такое могло прийти в голову?

– Нет, конечно.

– Именно. Я не думаю, что это сделали дети.

– А кто тогда? Думаешь, кто-то правда настолько сходит с ума по этому дому, что столетиями следил за его жителями? Серьезно? Над вами просто подшутили. И мне очень жаль, правда. Это мерзко, и вы этого не заслужили. Этого никто не заслуживает. – Я встала. – Слушай, мне надо в душ. Хочешь, потом пойдем в бассейн? Можешь взять маму, чтобы она вас всех записала. И тогда ты будешь меньше чувствовать себя гостьей. Или давай попросим Люси пойти в школу и…

– Мне нужно домой, – сказала Джейни равнодушным голосом. Раньше я не слышала, чтобы она так говорила. – Мама хочет, чтобы мы все были дома. У нее встреча с риелтором.

– Джейни, ты в порядке?

– У тебя когда-нибудь бывало чувство, что ты не можешь что-то обогнать? – Она посмотрела на меня, и на мгновение мне показалось, что сейчас она заплачет. Но она захихикала – поначалу несколько истерично, но потом, наконец, стала похожа на саму себя – ну или, по крайней мере, на ту себя, с которой я была знакома уже целых пять дней.

– Извини, – сказала она. – Стоило посмотреть на тебя. – Она показала на мои кроссовки и спортивную одежду. – Ты тренируешься специально для того, чтобы обогнать кого угодно.

Она засмеялась еще громче, я попыталась к ней присоединиться – но на самом деле все это не казалось мне особенно смешным. Это был довольно странный вопрос, в особенности из уст четырнадцатилетней девочки, и во мне зашевелилось неприятное чувство, что мама, возможно, права.

Может, в семье Донахью и правда есть какая-то гниль.

Впрочем, это не удержало меня от того, чтобы пойти к ним сразу после душа. Я написала Джейни: «Тебе что-нибудь нужно?» Она ответила: «Ты имеешь в виду оружие?» – и это дало мне некоторое представление о том, чего ожидать. Она написала: «Просто заходи внутрь», но вламываться в чужой дом по-прежнему было неловко, так что я подошла к задней двери и слегка постучала, надеясь, что она в кухне. Но дверь открыл мистер Донахью; он говорил по телефону, так что поздоровался со мной одними губами и трижды показал наверх – я расшифровала это как «иди на третий этаж».

Все собрались в комнате башни. Люси сидела на кровати, подогнув под себя ноги, на коленях лежал айпад. Джейни сидела на краешке обитого мехом табурета перед старинным туалетным столиком. А Бен развалился в меховом кресле-мешке.

Если комната Джейни была калейдоскопом ярких цветов и пестрых узоров, комната Люси выдавала в ее обитательнице убежденную перфекционистку. Кровать, книжные полки, стулья, ковры – все сияло безупречной белизной. Мне даже стало страшно садиться. Выходя из дома, я захватила со стола черничный маффин – а вдруг какая-нибудь злосчастная крошка прилипла к ноге?

Из-за закругленных стен комната была теснее обычного. Люси напихала внутрь столько белых подушек, легких одеял и пушистых ковров, что было такое чувство, словно нас засунули в середину рулона бумажных полотенец. Было тесно, но не сказать чтобы неудобно – все очень мягкое и приятное на ощупь.