Тайна дразнит разум

— Вот что, племяш, не все люди волки, едрено-корено, попадают и Воркуны. Начальник угро — свой мужик, заядлый охотник и меня знает еще по армейской разведке. Я ж его и сманил в Руссу! Катай к нему, елки-зеленые! Руби с плеча, режь правду. Мы не убивали, и нас не убьют! А разобраться надо. Что ж мы, ёк-королек, не в своем отечестве? До Москвы дойдем! Коминтерн на ноги поднимем! А правду докажем! Выше голову! Дуй на колесах! Я следом!..

А вскоре, надев выходной костюм, Смыслов расчесал каштановые волосы на прямой пробор, потискал мясистый утиный нос и решительно отказался обедать. Разбранив жену за жесткие лепешки, он заторопился на двор, где ругань его смешалась с истошными голосами уток, кур, собак и козлиного поголовья.

— Расшумелись, душегубы! Хапни вас сомище, ёк-королек! А Лешка непременно выручу!..

Тем временем его племяш в самом деле попал в неприятную историю…

ПОЛЕЗНАЯ ГРЯЗЬ

Быстрая езда не мешала думать о предстоящей встрече. Начальник угрозыска, конечно, спросит: «Ну, Смыслов, кто твой учитель?» Тут не спеши: ответ — ума портрет. Можно назвать Шерлока, можно Порфирия из романа «Преступление и наказание». У английского сыщика все обозначено резко — профиль, трубка, память, наблюдательность и даже логика. А у русского следователя — тонко, умно, но как перенять все это? Леша не раз прочитал роман Достоевского. В Руссе сохранился дом Федора Михайловича. И тут же, в школе его имени, учитель словесности — поклонник писателя — страстно призывал: «Ребята! Человека с детства бьют, ругают! Ему в рот суют окурки, рюмки с водкой! Его портят, обманывают, обкрадывают, насилуют, сбивают с пути! И кто же, как не вы, русские, постоите за себя, заступитесь за сирот, за униженных и оскорбленных?!» И ребята, слушая учителя, негодовали, сжимали кулаки, клялись служить бедным и обездоленным.

Да, Леша так и выпалит Воркуну: «Хочу служить народу!» А тот крепко пожмет ему руку. «Молодчина, — скажет, — получай задание». И Алексей Смыслов станет красным сыщиком — изловит рыжего матроса, который украл у него браунинг.

На крутом повороте к Живому мосту Алексея задержал молодой милиционер:

— Слазь, наездник!

Вчерашнему красноармейцу в пробитой пулей буденовке показалось подозрительным, что на блестящей машине восседал босоногий парень, в простой косоворотке, с дорогим биноклем на груди.

Хотя гражданская война и обошла Руссу, все же многие принудительные изъятия у населения для фронта заметно изменили облик курортного городка. Теперь на улицах не увидишь рысаков и сытых коней, запряженных в кабриолеты. Их сменили верховые да бракованные коняжки, везущие крестьянские телеги или старые колясочки извозчиков. Если раньше изредка гудели автомобили (красный — миллионера Киселева и черный — графа Беннигсена), то сейчас единственный лимузин уполномоченного губчека — и тот стоит без горючего. Не слышно рокота моторок на Полисти. И совсем исчезли мужские велосипеды.

Напрасно Леша доказывал, что велосипед дамский, что бинокль театральный, что вещи эти не подлежат изъятию, — постовой неумолимо вел его в участок, на Торговую сторону.

Центральная площадь бушевала. Утренний дождь отодвинул открытие базара до второй половины дня. Отцовские часы «Павел Буре» показывали шесть часов вечера. Однако на рынке было многолюднее, чем днем: многие боялись ловушки — выложишь товары, а тут облава. Поэтому старорусцы сначала присмотрелись, прислушались, убедились, а потом уж повалили на Торговую площадь. Среди народа, телег, обозов затерялась даже красная дощатая трибуна.

Не желая быть узнанным, Алеша надвинул на глаза вислый козырек четырехгранной кепки. В ней лежала книга, с которой Леша почти не расставался. Сейчас она выручит его. Он положит ее на стол дежурного. Тот увидит черный переплет с белесыми прожилками и откроет титульный лист. А название книжки таит в себе нечто важное. Леша, например, всегда читал немножко торжественно: «Элементарный курс философии». И чуть ниже: «Учебник логики». А кто не знает, что логика — главное оружие сыщика! И много ли таких парней на свете, которые без помощи учителя одолели науку о правильном мышлении? Воркун, пожалуй, не поверит, прощупает: «Ну, Смыслов, что такое силлогизм?» Алеша глазом не моргнет: «Силлогизм — сила логики, вывод из посылок, умозаключение».

Леша «очнулся» перед столом дежурного. И сразу понял, что речь идет о преступлении, которого он не совершил. У него даже язык пересох. Смешно и обидно: готовился в агенты, а предстал в роли похитителя своих же вещей, ехал в милицию по своей воле, а доставлен приводом, мечтал сотрудничать с Воркуном, а попал в компанию воров да самогонщиков. Нет, тут явное недоразумение! В приличном костюме не задержали бы. Но Леша варил соль не для того, чтобы приодеться.