Тайна древлянской княгини

– А я думала… – Она посмотрела на него, но вновь отвела глаза, смущенная его слишком выразительным взглядом, а еще больше тем, что рассудку вопреки этот взгляд был ей приятен. – А я думала, ты всегда ходишь вот в таком… – Она кивнула на его лоскутную рубашку.

– Для такого, как я, именно такая и подходит. – Он усмехнулся.

Предслава кивнула. Не надо было объяснять, почему ему подходит такая одежда. Как и она, этот человек постоянно жил на грани Того и Этого Света и ни от кого не собирался это скрывать.

– Неужели во всем вашем богатом вике не наберется шелка на одну рубаху?

– Хорошо! – Предслава положила руку на камень, выражая готовность скрепить договор. – я сошью тебе рубаху, как у нашего общего родича Одда Хельги, а ты за это не тронешь никого в Альдейгье, уведешь войско назад к кораблям и дашь нам время самим отыскать твоего отца.

– Сторговались! – с задорным удовлетворением отозвался он и, протянув руку, накрыл ею кисть Предславы. Рука его была небольшой, почти такого же размера, как ее, только шире, с единственным витым серебряным кольцом.

Она отняла руку.

– Я принесу ее сюда, когда будет готово, – пообещала она, пятясь от него. Его рука оказалась неожиданно теплой, и от этого Предславу пробрала дрожь.

– А я именно в ней приду на переговоры с вашими хёвдигами. Так что не задерживайся! – Он подмигнул, будто они болтали где-то на веселом пиру.

– Хорошо.

Предслава вдруг задула светильник, и темнота накрыла их широкими мягкими крыльями. Под прикрытием темноты Предслава сделала несколько быстрых бесшумных шагов, отступая к лазу, из которого пришла. Она не хотела, чтобы Хельги видел, где этот лаз, хотя при желании обнаружить его ничего не стоило. Он, судя по всему, застыл на месте, обезоруженный внезапно воцарившейся тьмой. А Предслава уже нашла нужный проход и поспешила прочь, подобрав подолы и ведя рукой по стене. Даже если он снова выбил огонь, чтобы найти дорогу наружу, она к тому времени была уже далеко.

* * *

Казалось, ее подземные странствия заняли целую вечность, но тем не менее Предславе удалось вернуться в крепость даже раньше Вояты. Когда она выбралась из лаза, в спальне Рерика было тихо и пусто, только Утушка свернулась комочком на опустевшей лежанке. Мигала готовая погаснуть свеча, но она была уже и не нужна: в оконце пробивался рассвет. Предслава погасила ее, сбросила промокшие черевьи и чулки и пристроилась рядом с внучкой беглого конунга. Но заснуть не могла: беспокоилась о Вояте, ушедшем за пределы крепости, и пыталась разобраться в своих впечатлениях. Несмотря на явную усталость, сон не шел, мысли кипели. Хельги сын Сванрад стоял перед глазами, и она не могла отделаться от чувства, что он и сейчас где-то рядом, совсем близко. Он оказался не так страшен, как она себе представляла заранее, но обладал, как выяснилось, способностью проникать в душу и не отпускать. Как и она сама, этот человек был гораздо ближе к Той Стороне, чем обычные люди, и прекрасно об этом знал. Против воли, вопреки горю и страху, которые он принес с собой, она осознавала, что думает о нем не без удовольствия. Вопреки всем обстоятельствам, в нем оказалось нечто неодолимо притягательное. В полутьме, при дрожащем свете огонька на камне, она не слишком хорошо рассмотрела его лицо, но отчетливо помнила взгляд. Там, в пещере, он смотрел на нее пристально, слегка наклонив голову, и теперь она осознала, что выражал этот взгляд, почему он так волновал, пробирая до глубины души: в нем были соблазн и вызов. Но этот человек убил своего родного брата и собирался убить отца! «На твоем месте должна была быть моя мать», – сказал он Предславе. Ей трудно было представить, чтобы в Ладоге верховодила приезжая, чужая здесь женщина-урманка, пусть даже и королева. Но Хрёрек действительно обошелся с женой не так, как того заслуживал ее высокий род. Достойно ли это кровной мести по отношению к родичам? Для Халогаланда – кто знает? Может быть, и да. Что у этой семьи осталось, кроме чести? Да ничего. Понятно, что они пойдут на все. И слава, заработанная даже самыми ужасными преступлениями, для потомков древних северных вождей все же лучше, чем безвестность и забвение рода.

За окошками, отволоченными ради летнего тепла, давно уже рассвело, когда Воята с парнями наконец вернулись – ни с чем, как и ожидалось. Они были так разочарованы, раздосадованы и утомлены, что даже не ругались, а просто повалились на пол кто где и заснули. Воята решительно подвинул обеих молодых женщин и пристроился с краю возле Предславы, крепко обняв ее, будто хотел быть уверенным, что уж эта никуда не денется. Она еще раз порадовалась, что успела вернуться раньше, и он ничего не узнает о ее ночном подземном путешествии. И постаралась незаметно отодвинуть от него подальше свои холодные ноги, завернутые в край одеяла, чтобы он не стал спрашивать, где она их промочила.