Тайна древнего амулета

Лерка скрылась за дверью, а я на несколько секунд даже забыла об эсэмэсках от мамы. Ничего себе! Теперь о том, что у меня нет денег на завтраки и что меня называют Нищебродкой узнает вся страна. А уж наш город – это точно. Ведь у Лерки на Ю-Тубе чуть ли не двадцать тысяч подписчиков. И, наверное, прохожие будут показывать на меня пальцем и говорить: «Смотрите, смотрите, у этой несчастной девочки нет денег даже на школьные завтраки! Какой кошмар!»

Но я не обиделась на Лерку, потому что… Поделюсь с тобой еще одной недостижимой для меня мечтой, дорогой дневник: несмотря ни на что я, наверное, была бы от счастья на седьмом небе, если бы Лерка взяла меня в свою свиту. Наверное, об этом мечтает каждая девочка из нашего класса, не вошедшая в число ее приближенных.

Вот тут-то мой взгляд упал на телефон и я вспомнила о шести эсэмэсках! И опять подумала: что могло произойти такого, чтобы за каких-нибудь сорок пять минут, не дожидаясь перемены, отправить мне столько сообщений?

…Итак, я шла по городу, дорогой дневник, и гадала, что же все-таки случилось. Но как тут угадаешь, когда ты совершенно ничего не знаешь? Все, как говорится, за кадром.

Глава 3

Я так долго волновалась (представь себе, с самого утра!), что в какой-то момент устала от этого, и мысли перекинулись на другое. На себя, любимую.

Агния… Что за дурацкое имя выбрали родители? Ну почему бы не назвать меня, скажем, Алиной. Или Ариной. Или Вероникой. А то – Агния! В рейтинге русских женских имен оно занимает последнее место и дается одной девочке из тысячи!

А все только потому, что, когда я родилась, у них в театре была любимая кукла Агния.

Ага, вот и нужный дом. Дом, конечно, хорош. Не зря он считается одним из самых красивых в городе, даже несмотря на солидный возраст. Ну, посчитай, дорогой дневник, сколько ему лет, если построен он был пленными японцами в 47-м году прошлого века? О, а здесь, смотри-ка, как раз напротив – новое десятиэтажное здание, в котором живет художник Кирюшкин. В прошлом году мы ходили с классом на его персональную выставку в художественный музей. Она была посвящена, в основном, труженикам полей. Прощаясь с нами, Кирюшкин сказал, что каждый из нас может в любой момент прийти к нему в мастерскую, и назвал номер дома. И добавил:

– Работаю я, в основном, по ночам. Так что, как только увидите свет в окне на десятом этаже, – милости прошу.

Я сразу подумала, что приглашение в гости было шуткой. Ну кто будет караулить, когда в его мастерской зажжется свет, да еще ночью?

– А как мы узнаем, что это окно мастерской? – спросил Босс – самый красивый, самый умный и, наверное, самый смелый мальчик в классе. (О, дорогой дневник, как я была бы счастлива, если бы он хотя бы раз посмотрел на меня. Всего один раз! Или просто в мою сторону. Увы, увы… Он, как и все мальчики нашего 7 «Б», влюблен в Лерку).

– Это несложно, – ответил художник Кирюшкин. – Мое окно – самое большое окно в доме.

И ведь точно! Вон оно, как раз на десятом этаже! Выходит, не шутил художник Кирюшкин!

И тут я поняла, что специально пялюсь на его окно, чтобы потянуть время. Ведь тревога за маму уже зашкаливала. Что-то было не то.

Вот почему, к примеру, я должна прийти именно в шесть часов, а не в пять и не в семь?

Почему мама оказалась именно в этом доме? Разве кто-нибудь из ее знакомых здесь живет?

Насколько я знаю, никто…

Шесть ноль-ноль!

Я вошла во двор, нашла нужный подъезд и потными от волнения руками, ну, то есть, пальцем, конечно же, нажала на кнопку домофона. Что сейчас будет!

Глава 4

Тишина. Я замерла, прокручивая в голове разные варианты развития событий.

От волнения застучало в висках. Я уже готова была разреветься, когда послышался веселый голос мамы.

– Агния, ты?

После вихря самых ужасных мыслей я не очень-то поверила, что это на самом деле веселый голос. Кто знает, что происходит там, на третьем этаже с человеком, который держит трубку домофона? Может, за маминой спиной кто-то стоит и требует, чтобы она говорила именно так? Иначе…

– Я, – уже совсем без сил прошептала я.

– Заходи! – как-то уж чересчур радостно произнесла мама.

Чем выше я поднималась, тем становилось страшнее. Что там, в чьей-то чужой квартире? Вот и она…

– Ты? – только и смогла произнести я, видя перед собой очень красивую женщину, слишком похожую на маму. Что произошло? Почему ее волосы уложены в какую-то замысловатую прическу, почему на ее лице яркий макияж, хотя до этого мама не красила даже губы, почему на ней новый, и, видимо, очень дорогой костюм небесного цвета, как раз под цвет глаз, а глаза… Я никогда не видела, чтобы мамины глаза излучали счастье. А тут его столько, что оно прямо выплескивалось наружу.