Тайна древнего замка

– Потому что я раздел графа, прежде чем он вышел из своей комнаты в купальню, и… и никого, кроме меня, там не было, и… есть только один вход в купальню, только из комнаты графа Агапета, а я оставался в комнате, и никто, кроме дикарки…

– Все это очень интересно, Раймунд, но я только приехал, и сейчас мне хотелось бы разместиться в своей комнате. Мы с тобой еще поговорим о твоих наблюдениях.

– Я крепостной, господин, мои свидетельства не признаются судом.

– Да, это так.

Не я придумал этот закон, и я ни за что не стал бы его принимать, но так уж было заведено, и закон есть закон, нужно его придерживаться. Чтобы вынести приговор, мне нельзя ссылаться на свидетельства крепостных. Однако же никто не запрещает мне принимать эти свидетельства во внимание.

– Полагаю, ты мог бы записать для меня свои показания.

– Я не умею писать, господин.

– Ох, как глупо, я и не подумал об этом. Ты можешь обратиться к моему писарю, Бернарду.

– Моя жена может записать мои показания, если вы не против, господин. Никто из слуг не умеет писать, кроме моей жены. Она немая. Вот поэтому-то она и научилась этому много лет назад. Ну, научилась писать, господин.

– Хорошо. Тогда скажи своей жене, чтобы она записала все, что ты хотел бы довести до моего сведения. Я приму это во внимание.

Зачем я вообще пишу эти строки теперь, когда я разместился в комнате? Не в моих привычках делать записи, особенно такие. Я пишу что-то только тогда, когда речь идет о судебном процессе и нужно представить улики и доказательства, вынести приговор, подготовить документы. Правда, большую часть бумажной работы все равно берет на себя Бернард, судебный писарь. Он очень толковый парень и любит возиться с писаниной.

Не знаю… Почему-то мне захотелось этого. В отведенной для меня комнате между двух каминов стоит стол, тут так тепло и уютно… Обойдя замок, я вернулся сюда и обнаружил на столе бумагу, чернила и перо – очень хорошую бумагу и отличное перо, надо сказать. Кто-то оставил тут все это для меня, пока я прогуливался по замку. Я спросил об этом Бернарда, который поселился в соседней комнате. Обычно его лицо остается совершенно невозмутимым, и даже самые ужасные свидетельства не могут заставить его и бровью повести. Не моргнув глазом, он продолжит вести протокол допроса, услышав даже самое страшное признание. Но в этот миг под его привычной личиной равнодушия я, казалось, разглядел вспыхнувшее в его душе возмущение. Полагаю, Бернард решил, что я хочу лишить его работы.

Как бы то ни было, бумага разожгла во мне желание писать, но я не взялся бы за перо, не будь того, о чем мне хотелось бы написать.

Должен признать, этот замок – очень странное место. Как снаружи, так и изнутри он кажется светлым и удивительно чистым, но почему-то здесь у меня скверно на душе, а со мной такое случается редко. Наверное, все дело в здешних людях. Многие кажутся замкнутыми и злыми. Они должны бы радоваться, что расследовать произошедшее в замке преступление будет викарий, но они относятся к моей должности скептически и предпочли бы, чтобы к ним явился экзорцист. Во время моей прогулки по замку один из стражников подошел ко мне со словами: «Отрубите этой дикарке голову». В часовне, куда я зашел помолиться за мою усопшую супругу, ко мне приблизился священник, толстенький, улыбчивый и, судя по всему, довольно добродушный. Мы познакомились. Как оказалось, его зовут Николаус. Когда я выходил оттуда, он протянул мне колбу и сказал:

– Непременно обрызгайте ее святой водой, прежде чем утопить, иначе ее душа вернется.

Еще в коридоре я повстречал трех рыжих девушек, наверное служанок. Они пели какую-то песню, и я радостно улыбнулся, думая, что хоть кто-то в этом замке не поддался общему настроению. Но потом я услышал слова той песни:

Из вскрытого горла толчками
черная кровь изливалась,
выпустив бесов на волю.
Теперь же приехал судья и палач,
что смертию смерть отомстит.

Здешнее население склонно к суевериям, оно верит мрачным пророчествам, а вот здравого рассудка им не хватает. В таких условиях процветает страх, а под воздействием ужаса люди способны на многое. Этот «проклятый» замок стал средоточием черных помыслов. С таким я еще не сталкивался. Конечно, это производит впечатление. И это нужно запечатлеть на бумаге.

Бильгильдис

Я наблюдала за тем, как наш гость расхаживал по замку. Никто не давал мне такого поручения, мне просто стало интересно, с кем всем нам придется иметь дело. Викарий – среднего роста мужчина, еще не старый (ему лет тридцать пять), статный. Он внимателен, не слишком учтив и одет в черное.

Графиня сказала мне:

– Пригласи его сегодня вечером на ужин. Передай Элисии и Бальдуру, чтобы они тоже пришли. Да, и позаботься о том, чтобы викарий чувствовал себя здесь как дома.