Тайна древнего замка

Может быть, все дело в том, что я пытаюсь с пониманием относиться ко всему происходящему, пусть даже ситуация противоречит моим интересам. Со мной трудно спорить, на это еще тридцать лет назад жаловались мои сестры. Элисия презирает Эстульфа, мужчину, которого я люблю. Что ж, ну и пусть. Я же, в свою очередь, терпеть не могу Бальдура. У него есть все недостатки Агапета, но при этом ни одного из немногих достоинств, которыми обладал мой бывший муж. (Именно поэтому я верю Бальдуру, когда он говорит, что Агапет хотел сделать его своим официальным преемником. Мой супруг увидел в нем человека своего пошиба, который, впрочем, не мог с ним потягаться. Отцы тщеславны. Они всегда говорят, что их сыновья должны стать такими же, как они сами. И такие отцы верят в свои слова, но где-то в глубине души они надеются, что их отпрыски не проявят такую же силу. И уж конечно, их дети не должны быть сильнее. Вот кого Агапет увидел в Бальдуре.) Итак, я понимаю, почему Элисии так хочется видеть в Эстульфе чудовище. И ее желание стать графиней тоже вполне для меня понятно. Разве я не терпела ее причуды? Разве я не прощала ее странности в отношениях с отцом? Разве не принимала я почти как должное то, что Элисия… как бы мне это сказать… предпочитала жить в мире своего воображения, а не в реальном мире? Я не спорила с ней. Я не пыталась бороться за свою Элисию. «Ничего, – всегда думала я, – такое бывает. Когда-нибудь мы будем очень близки, станем любящими матерью и дочерью, этот день настанет». Но он так и не настал. И теперь этот день дальше от нас, чем когда-либо. Наверное, он вообще никогда не наступит. В каком-то смысле я тоже жила в мире воображаемого, и только сейчас я понимаю, что уже слишком поздно. И часть вины лежит и на моих плечах. Возможно, именно поэтому я боюсь говорить с Элисией, боюсь убеждать ее в том, что я не такой уж плохой человек, как она думает. Все дело в том, что я прекрасно понимаю ее чувства. И знаю, что в ее упреках есть и доля истины.

Я усматриваю горькую насмешку судьбы в том, что именно сейчас, когда дочь так отдалилась от меня и прячется в своем крыле замка, возвращается ко мне мой ненаглядный сын, мальчик, к которому Элисия всегда так ревновала. Конечно, Орендель был одной из причин проблем в наших отношениях с Элисией. Вначале Орендель был очень болезненным ребенком, а потом, когда ему исполнилось лет пять-шесть и он уже преодолел детскую слабость, сделался всеобщим любимчиком в замке – благодаря своим стихам и песням (это очень не нравилось Агапету, который считал, что мужчин, даже двенадцатилетних, нужно не любить, а бояться). Когда Оренделя здесь не стало, тоска по нему спутала все мои мысли, и вновь не к Элисии, а к моему сыну были устремлены все мои помыслы. Дети такое чувствуют. Элисия никогда не жаловалась на это мне, да и вообще я никогда не слышала, чтобы она жаловалась кому-либо, даже Агапету, но я боюсь, она поверила в то, что всегда будет на втором месте. Поэтому столько трагизма в том, что это подтверждается вновь. Я действительно пыталась принять участие в разрешении ссоры между Элисией, Бальдуром и Эстульфом, но при мысли о заветном возвращении Оренделя все остальное меркло. Достаточно было моему сыну один раз махнуть факелом, чтобы я позабыла о ссоре с Элисией. Мне в моей жизни нужна любовь. И нет больше сил добиваться любви Элисии. Пускай моя дочь сама придет и подарит мне свою любовь, как подарил Эстульф, как дарит мне любовь дитя, что я ношу под сердцем, как подарит мне свою любовь Орендель. Может быть, это и жестоко по отношению к Элисии. Но это правда!

Основой моей связи с Элисией всегда было то, что в ее глазах я видела отражение своего материнства. И дело не в нашем сходстве, нет. Все дело в ее взгляде. В ее глазах, даже во время наших ссор, я видела любовь. Но после той ссоры в зале, когда Элисия посмотрела на меня с ненавистью, во мне что-то сломалось. Исчезла часть моей материнской любви. Элисия по-прежнему мой ребенок, я желаю ей лишь добра. Я всегда оберегала ее, как могла, и буду беречь ее, как могу. Но я не стану жертвовать ради нее Эстульфом, этим лучшим из людей.

Но что, если она заставит меня выбирать? Это будет ужаснейший день в моей жизни.

Элисия