Тайна древней рукописи

— Могу ли я чем-нибудь помочь? — спросила я. К нам подошел Август и встал рядом со мной.

— Нет. Вы с Августом посидите пока здесь. Мне нравится готовить для кого-то. Знаете, я всегда готовила. У других жен нашего круга были личные шеф-повары. Но я любила готовить сама. Это была единственная вещь, соединявшая нас с Томасом. И мы ее сохранили: я продолжала ему готовить, даже когда он плохо обращался со мной. Думаю, так я пыталась спасти наш брак. Или разрушить его еще больше.

— Я готовлю отцу, — сказал Август.

— Профессору Соколову? — спросила она.

— Вы с ним знакомы?

— Слышала о нем. Он… — Она не закончила фразу.

— …никогда не выходит из дома. — Август печально улыбнулся, как будто он уже привык к тому, что люди знают о его отце только это.

— Да. — Мириам повернулась к нему. — Он не выходит на улицу. Но он великий ученый. У меня есть все его книги. — И она очень тепло посмотрела Августу прямо в глаза. И в тот момент я полюбила ее еще больше за ее доброту.

— Пахнет восхитительно, — сказала я, наблюдая, как госпожа Роуз колдует над сковородкой.

— Расскажите мне, — сказала она, окуная чеснок в оливковое масло, — и давно вы вместе?

Я почувствовала, как кровь прилила к щекам.

— Между нами ничего нет. Мы познакомились всего несколько дней назад, — выговорила я.

— Еще как есть, — сказал Август. — Это лето как будто дано нам судьбой. А. свел нас вместе.

Мириам вздохнула.

— Я помню это чувство. Однажды я пережила такое с Томасом. Но я ошибалась по поводу него. И второй раз… с Этьеном. — Она замолчала и положила порезанные помидоры в шипящее масло.

— Еще не поздно, Мириам. Поедемте с нами в Париж, — посоветовала я.

— Да! — воскликнул Август. — Присоединяйтесь к нам.

Она покачала головой.

— Думаю, мне предназначено провести остаток своей жизни в одиночестве. Но я буду искренне болеть за вас в ваших приключениях.

Она выключила плиту. Я чувствовала себя ужасно и сочувствовала ей. Любовь не должна быть такой.

Мы сели ужинать втроем. Мириам зажгла свечу. Буря продолжала свирепствовать, за окном завывал ветер.

Хозяйка дома расспрашивала нас о школе, увлечениях, наших интересах. Она задала вопрос о моих родителях.

— Моя мать умерла от рака, когда я была еще ребенком. Я почти не помню ее. — Конечно, у меня были воспоминания, но они была перемешаны с историями, рассказанными Гарри. — Знаю только… что они с отцом не были счастливы. И что отец с дядей Гарри еще долго ссорились после ее смерти. Думаю, Гарри действительно хотел бы растить меня. Особенно после того, как мой отец начал много путешествовать. И дяде действительно было бы нетрудно стать для меня отцом. Но сейчас они пришли к худому, но все же миру. Папа все время работает, и я провожу каждое лето с Гарри. Сюда из Торонто на неделю приезжает моя бабушка по маминой линии, она там живет с мужем. Я его почти не знаю… они поженились четыре года назад. — На самом деле я встречалась с ним один раз или два, но на этом наше знакомство закончилось. — Как бы то ни было, эти поездки связывают меня с семьей мамы. А с отцом… — Я замолчала. — А с отцом мы стараемся… избегать друг друга. Сейчас он думает о помолвке со своей очередной девушкой, я уже потеряла им счет.

— Думаешь, он женится? — спросила она тихо.

— Он уже пережил три помолвки, но дело так ни разу не дошло до свадьбы. — Я улыбнулась. — Расставания всегда уродливы. Но я на самом деле не знаю, женится ли он на этот раз.

Зачем останавливаться на имеющихся достижениях? Ну и я не думаю, что его хоть сколько-нибудь волнует, что я об этом думаю.

— Может, твоя мать была любовью всей его жизни? — предположила Мириам.

— Не знаю. Не похоже, чтобы у них было что-то общее, помимо меня.

— Любовь может быть загадкой, — сказала она. — Я часто размышляю о Пьере и Элоизе. Их чувство длилось годами, менялось, переживало трагедии… у них был ребенок, но они выдержали все.

— Честно, не знаю, — сказала я. — Думаю, люди идут на большие безумства ради любви.

Я подумала об Августе. Как я почувствовала эту готовность к безумствам в момент, когда взглянула на него. Любовь не имеет смысла.

— Да, она многих сводит с ума. На время, конечно, — сказала Мириам, качая головой. — Слушайте, вы оба приехали сюда, чтобы узнать о рукописи. Но пообещайте мне, что вернетесь, когда снова будет солнечно и красиво только для одного: поваляться на пляже, пособирать ракушки и покупаться в море.

— Обещаю, — ответила я. — Обожаю пляжи, жаль, что редко удается добраться до них.

Мы в тишине доедали ужин, как вдруг свет стал мерцать. Через минуту наступил кромешный мрак. Только свет свечи тускло озарял комнату.

— О боже! — воскликнула Мириам. — Вот вам и минус проживания на острове. Вряд ли они восстановят электричество до утра. Тем более в такую грозу. — Она встала и, пройдя к шкафу, вытащила свечи и фонарики.

Зажженные свечи она расставила по кухне и в гостиной. После ужина мы перешли в большую комнату и в темноте смотрели, как за окном свирепствует буря. Дождь продолжал нещадно лить, и кроны деревьев, согнувшись, почти доставали до земли.

— Вы только посмотрите! — сказала я. — Почти как в фильме.