Тайна двойного удара

Через несколько минут в бюро приехал начальник областного управления Комитета государственной безопасности. Тщательный осмотр кабинета, бюро и всей прилегающей к нему территории ничего не дал. Тут же было установлено, что пистолет принадлежал Карпенко. Осмотр оружия показал, что выстрел был сделан из него. Никаких хоть сколько-нибудь подозрительных следов в кабинете обнаружить не удалось. Три акта медицинской экспертизы с разными подписями утверждали, что смерть последовала примерно через тридцать — сорок минут после совещания в результате самоубийства.

Вместе с актами медицинской экспертизы в папку были подшиты протоколы допроса свидетелей — сотрудников Карпенко, участвовавших в совещании, и членов его семьи. Сотрудники рассказывали, что во время совещания Карпенко был в очень хорошем настроении и, хотя он сильно устал за последнее время, шутил и смеялся, как обычно. Жена и дочь Карпенко также не могли вспомнить никаких обстоятельств, объясняющих неожиданное самоубийство. Наконец, в деле лежала фотокопия странички из блокнота Карпенко. На следующий день он намечал ряд дел, в том числе — покупку подарка жене ко дню ее рождения…

Закрыв папку, Строев обдумывал прочитанное.

Славинский вполголоса спросил:

— Что скажете, капитан?

— Трудно поверить, Аркадий Степанович, что Карпенко мог из-за какого-нибудь пустяка покончить жизнь самоубийством. Либо были очень серьезные причины, либо… либо это убийство.

— Что-нибудь кажется вам подозрительным?

— Пока только одно: нет никаких объяснений мотивов самоубийства.

Славинский опять прошелся из угла в угол кабинета, в раздумье заметил:

— После смерти Карпенко работа над стратопланом сразу затормозилась. Кое-кто предлагал даже отложить проектирование или передать его другому конструкторскому бюро. Такое неопределенное положение длилось целый месяц, но потом руководителем бюро был назначен профессор Ионесян. Ему удалось быстро наладить работу. Талантливый человек. Вы, капитан, наверное, помните его по институту. Помните?

— Да, помню. Прекрасный конструктор. Я учился по его учебникам. Сейчас ему, наверное, лет уже шестьдесят пять — шестьдесят восемь. Больное сердце, но увлекается городками. Да и рыбной ловлей, кажется, занимался. Помню, он раньше по субботам выезжал со студентами на ночную рыбалку.

— Все это было. Но за последнее время Ионесян строго выдерживал предписанный ему врачами режим.

— Выдерживал? Вы хотите сказать…

— Да, капитан, я не оговорился. Ионесян умер. Вчера днем.

Строев от удивления привстал.

— Умер?! Не может быть…

— Выходит, все может быть, — генерал подошел к окну и, не поворачиваясь, сказал через плечо:

— А ведь ничто не предвещало несчастья…

Генерал передохнул.

— Как всегда, он пришел на работу к десяти утра. Поздоровался с секретарем, пошутил по поводу не вовремя наступившей жары и прошел в кабинет. И тут же из-за двери полилась музыка включенного приемника. Секретарю даже показалось, что Ионесян — это случалось с ним чрезвычайно редко — что-то напевает. Постепенно в приемной стали собираться начальники отделов. Ровно в десять тридцать девушка-секретарь вошла в кабинет доложить о прибывших сотрудниках. Ионесян лежал на диване, рука его безжизненно свисала на пол. На лице застыла гримаса ужаса и боли. Проведенная тут же медицинская экспертиза сделала заключение: смерть от разрыва сердца. Ничего подозрительного в кабинете обнаружить не удалось. Было высказано предположение, что смерть Ионесяна могла быть вызвана воздействием сильного радиоактивного излучения. Дело в том, что в институте велись работы по созданию атомного двигателя для стратоплана. Однако установленные в кабинете контрольные приборы показали совершенно незначительную величину радиации. Не дали никаких результатов и специальные исследования проб воздуха.

Генерал сделал паузу, добавил:

— И, тем не менее, капитан, в этом деле есть обстоятельства, заслуживающие самого серьезного внимания: обе смерти неожиданные, обе — в одном и том же служебном кабинете. Это не случайное совпадение.

— Значит, все-таки убийство?

Славинский придвинул кресло и сел рядом со Строевым.

— Вы, Георгий Владимирович, сами понимаете, какое значение имеет строительство стратоплана. И если из ста процентов хотя бы один за то, что Карпенко и Ионесян убиты, мы должны раскрыть все обстоятельства дела.

— И предупредить третий удар, если он намечен.

— Да, — согласился генерал, — у нас, вообще говоря, четыре направления, в которых мы можем действовать. Первое направление, взятое нами тотчас же после смерти Карпенко, — это исследование обстоятельств, при которых погибли он и Ионесян. К сожалению, здесь пока тупик. Нет ни одной ниточки, за которую можно ухватиться… Несколько странным является только сам факт гибели двух ведущих конструкторов.

Генерал постучал пальцами по столу.