Тайна двух медальонов

Час спустя миссис Диксон сидела за письменным столом своего гостиничного номера и писала письмо:

«Дорогой Ричард!

Провидению угодно, чтобы вы все оке отправились в «Jeu de Paume» в одиночестве. Через час улетает мой самолет. Прошлый вечер был восхитителен, Джеральдина Чаплин — просто чудо. Благодарю вас. Я охотно осталась бы. Но это противоречило бы заповеди вашего святого угодника Грэма, который говорил: «То, чего я хочу, — либо запрещено, либо аморально, либо приводит к беременности». И я добавила бы: либо неразумно. Повремените с возвращением на свое ранчо. У меня такое чувство, что мы скоро вновь свидимся. Кроме того, вам предстоит кое-что сделать: на улице Вивьен есть невзрачная лавчонка, мне с трудом удалось ее обнаружить. Владельца зовут Гюстав Лекюр. Меня интересует все, что связано с ним и его делом. Всё, Ричард. И пишите сами. У ваших парней отвратительный стиль. Вы меня понимаете. Утрите слезы, старый ковбой.

Ваша Каролина».

Глава 3

Апрель распрощался с ясными лунными ночами. Голубовато-зеленое мерцание разливалось над домами и улицами и проникало в темную комнату. Ирэна Бинц любила эти часы. Они располагали к мечтам и любви.

Мужчина, лежавший рядом с ней, спал. Его дыхание было легким и ровным, голова покоилась на ее плече, на губах застыла улыбка.

Молодая женщина села в постели. Когда она спустила голые ноги на пол, ледяной холод обжег подошвы. Ирэна пробежала по комнате и забрала с кресла свое белье.

Она была высокой и стройной. Гладкие темные волосы уложены на макушке в незатейливую прическу, большой лоб свидетельствовал о живости ума и характера. Лицо выражало различные чувства — от искреннего участия до холодной надменности. Неизменными оставались только глаза — бледно-серые и пустые, без тени кротости и доброты.

Ирэна оделась и присела на край постели.

— Морис, — тихо позвала она. Несколько раз нежно поцеловала мужчину в губы, пока тот не проснулся. — Морис, мне пора.

Морис Лёкель зевнул и протер глаза.

— Мучительница, — пробормотал он, — останься. Разве нам было плохо?

— Дивно, но я должна идти.

Мужчина вздохнул и приподнялся в постели.

— Ты какая-то взвинченная. Весь вечер. В чем дело? — Он лениво поискал свою одежду. Задернул гардину и включил свет. — Последние дни ты не в своей тарелке. Думаешь, я этого не замечаю?

Ирэна подсела к зеркалу и накрасила губы.

— Ошибаешься. Но твое равнодушие нервирует меня. Ты же знаешь, что сегодня к Лупинусу придут те двое.

— Ну и что? Оставь их в покое.

— Иногда мне так хочется залепить тебе оплеуху! Все-таки речь идет о медальоне. Здесь дело нечисто. Лупинуса не узнать. В его доме происходят странные вещи, которых я не понимаю. Я же тебе рассказывала, что с недавних пор он какой-то подавленный и растерянный.

— Видимо, у него проблема с деньгами. Ты ему слишком дорого обходишься. — Морис ухмыльнулся.

— Возможно, ты прав. Если он обанкротился, то мне придется начинать все с начала, да и тебе тоже. Мы оба живем на его денежки. Только… я их отрабатываю.

Лицо Лёкеля вытянулось. Он раздраженно пробурчал:

— Лупинусу не грозит разорение, нет. Скорее бордель превратится в женский монастырь.

— Знать бы только, из-за чего затеялась возня вокруг медальона! Сегодня ночью он назначил тем двоим встречу у себя дома. Мне надо быть там, подслушать, в чем дело. — И после небольшой паузы, во время которой она рассеянно наблюдала за тем, как Лёкель натягивает ботинки, добавила: — Самое ужасное то, что Лупинус мне ни о чем не рассказывает. Ты не представляешь, как это меня настораживает. Именно это. Обычно он поверяет мне все, не принимает без меня ни одного решения. Не утаивает никакой мелочи и всегда советуется со мной. Знаешь, как я переживаю?

Лёкель пожал плечами:

— Что тут странного? Два коллекционера захотели приобрести медальон…

— Почему тогда они не обратились прямо к его жене, этой Эрике Гроллер из Берлина? Он же принадлежит ей! Почему они насели на Лупинуса?

— Подумали, что он принадлежит ему. Проще простого. А ловкач Лупинус не стал их разубеждать. Он, как мне кажется, хочет обстряпать дельце без своей обожаемой супруги.

— Нет, нет, Морис. За этим что-то кроется. Ведь Лупинус не находит себе места. Мучается. Я это точно знаю. Те двое доконают его.