Тайна Эдвина Друда

— Уж я вам признаюсь, — сообщила миссис Билликин в приливе откровенности, — я сказала кухарке, — и вы согласитесь, мисс Твинклтон, что это необходимая предосторожность, — я ей сказала: раз молодая девица привыкла жить впроголодь, так надо ее приучать постепенно. А то, если сразу перескочить от пустых болтушек к тому, что у нас здесь считается хорошей жирной едой, и от скаредной бестолковщины к тому, что мы здесь называем порядком, так для этого нужно здоровье, какое редко встречается у молодых, особливо ежели оно у них подорвано пансионской кормежкой.

Как видите, миссис Билликин уже открыто выступила на бой против мисс Твинклтон, как против своего естественного врага.

— Не сомневаюсь, — бесстрастно проговорила мисс Твинклтон, как бы вещая с некоей отдаленной моральной возвышенности, — не сомневаюсь, что, делая эти замечания, вы руководствуетесь самыми лучшими намерениями. Но позвольте сказать вам, что они создают абсолютно извращенную картину действительности. И объяснить это я могу лишь крайним недостатком у вас сколько-нибудь правильной информации.

— Моя информиация, — отпарировала миссис Билликин, вставляя лишний слог для большей выразительности, одновременно вежливой и исполненной яда, — моя информиация, мисс Твинклтон, это мой собственный опыт, а уж это, говорят, самое верное. В юности меня определили в самый что ни есть аристократический пансион, и начальницей там была настоящая леди, не похуже вас, мисс Твинклтон, да и возрастом вроде вас, ну, может, на десяток годов помоложе, и от ихнего стола в мои жилы излился поток скудной крови, который там цвиркулирует и по сие время.

— Весьма вероятно, — уронила мисс Твинклтон все с той же отдаленной возвышенности. — И это, конечно, очень грустно. Роза, милочка, как подвигается ваша вышивка?

— Мисс Твинклтон, — церемонно обратилась к ней миссис Билликин, — прежде чем удалиться, как подобает настоящей леди после эдаких намеков, дозвольте спросить вас, тоже как настоящую леди: должна ли я это так понимать, что в моих словах сомневаются?

— Мне неизвестно, на чем вы основываете подобное предположение… — начала было мисс Твинклтон, но миссис Билликин не дала ей продолжать.

— Вы только не кладите мне в уста разных приположений, каких я сама туда не положила. Вы умеете красно говорить, мисс Твинклтон, да ведь того от вас и ждут, за то вам и денежки платят. Ну а я за ваше красноречие платить не собираюсь, мне оно без надобности, я желаю, чтоб мне ответили на мой вопрос.

— Если вы имеете в виду слабость вашего кровообращения… — снова начала мисс Твинклтон, и снова ее оборвали.

— Я такого не говорила.

— Хорошо. Если вы имеете в виду скудость вашей крови…

— Которая вся взялась из закрытого пансиона, — беспощадно уточнила миссис Билликин.

— То мне остается только поверить, на основе собственных ваших утверждений, что ваша кровь действительно чрезвычайно бедна. И так как это печальное обстоятельство, по-видимому, сказывается и на вашей беседе, я вынуждена добавить, что все это в целом весьма прискорбно, и было бы крайне желательно, чтобы ваша кровь была несколько богаче. Роза, милочка, как подвигается ваша вышивка?

— Хм! Прежде чем удалиться, мисс, — обратилась миссис Билликин к Розе, высокомерно игнорируя мисс Твинклтон, — я желаю, чтоб мы с вами друг друга поняли. Отныне, мисс, я буду обращаться только к вам, и ни к кому другому. Для меня тут больше нет никаких пожилых леди, никого старше вас, мисс.

— Весьма желательное устройство, — заметила мисс Твинклтон.

— И это, мисс, не потому, — с саркастической усмешкой сказала миссис Билликин, — что я имею в своем хозяйстве ту знаменитую мельницу, на которой, я слышала, можно старую деву перемолоть в молоденькую (кое-кому это было бы очень кстати), но потому что я впредь ограничиваю себя только вами.

— Когда у меня будет какая-либо просьба к хозяйке этого дома, — пояснила мисс Твинклтон с величавым спокойствием, — я сообщу свое пожелание вам, Роза, милочка, а вы, надеюсь, не откажете в любезности передать его по назначению.

— Разрешите с вами проститься, мисс, — ласково и вместе с тем несколько официально заключила миссис Билликин. — Так как теперь, на мой взгляд, вы здесь одна, я могу пожелать вам доброй ночи и всего наилучшего, не обременяя себя необходимостью выразить свое презрение некоему индувидуму, состоящему, к несчастью для вас, в близких с вами отношениях.

Метнув эту парфянскую стрелу, миссис Билликин удалилась шагом, полным грации, и с этого времени Роза оказалась в незавидном положении волана между двумя ракетками. Ни одно домашнее дело не могло осуществиться без предварительного бурного состязания. Так, ежедневно встающий вопрос об обеде разрешался в следующем порядке: мисс Твинклтон (в присутствии всех трех участниц дискуссии) говорила Розе:

— Может быть, вы спросите, дорогая моя, хозяйку этого дома, нельзя ли изготовить нам на обед жаркое из молодого барашка или на худой конец жареную курицу?

На что миссис Билликин с жаром отвечала Розе (хотя та не промолвила ни слова):